Я задушила ее подушкой, и это была худшая минута в моей жизни. Ты же знаешь, я хорошо относилась к Титине. И пока я старалась как могла выпутаться из этой истории, я тихонько пела ей песни Бреля — «Жожо», «Фернан», «Жеф». На этот раз мне пришла в голову довольно удачная мысль: оставить в бунгало Мартины чье-нибудь завещание — ПИФ их все забрал с собой в хижину мэра — и камешек с нарисованной на нем маркизской татуировкой, этим самым перевернутым Энатой, в точности как ПИФ сделал утром. Тогда бы все это сопоставили и подумали бы, что он еще жив. Я спутывала карты, выигрывала время.

У меня на это была целая ночь, я спустилась на атуонский пляж за камешком, а когда шла мимо татуировщика, мне пришло в голову украсть иголки от дермографа. Я знала, что твоя жена охотилась за этим серийным насильником и что ПИФ им тоже интересовался. Если бы я заставила предположить, что Мартину убил татуировщик, появился бы еще один ложный след. И я забрала ее фотографию, на которой она молодая, чтобы потом, если понадобится, при случае использовать, сунуть фото в чью-нибудь книгу или чей-то карман. Но случая не представилось.

Правду сказать, на этот раз я хотя и странно себя чувствовала, оттого что за несколько часов дважды стала убийцей, но при этом я гордилась собой. Несмотря на спешку, я подумала обо всем! Но я была дурой! Вот видишь, Янн, я не одна из тех хладнокровных и коварных убийц, какие встречаются в детективных романах, я позабыла об одной детали, совсем незначительной детали: я оставила в комнате Мартины свои отпечатки пальцев! Повсюду!

Я это сообразила только следующим вечером, перед ужином, когда мы вернулись из Пуамау. Однако все шло хорошо, никто меня не подозревал — во всяком случае, я так думала. А потом я заметила, что кто-то побывал в моем бунгало, что оттуда унесли стаканчик, зубную пасту и бутылку воды. Ну что, мне не надо было подробно объяснять, я догадалась. Первым делом я, разумеется, подумала про тебя, про тебя и твою маленькую помощницу, но сразу после ужина я услышала, как майорша рассказывает Танаэ, что она все поняла и знает, где скрывается убийца, ей недостает только последнего доказательства. Кого она имела в виду — меня или этого своего татуировщика? И вот она уже скачет верхом, совсем одна, под дождем, ночью, к старому кладбищу Тейвитете! Я продолжала импровизировать, темень и дождь были мне на руку, я сделала вид, будто возвращаюсь в свое бунгало, но тут же снова вышла, взяла ружье мэра, которое спрятала под сушилкой для копры, вскочила верхом на Мири и поскакала следом за Фарейн. Она всего на четверть часа меня опережала.

И снова мне пришлось импровизировать. Твоя жена говорила по мобильному телефону, укрывшись под баньяном в двух метрах от хижины, в которой лежало тело ПИФа, дождь барабанил по листьям, и я слышала только обрывки разговора. Я провела свое расследование… Вчера вечером я все поняла… Я нашла его… Здесь, совсем рядом… Она просила тебя приехать скорее. У меня не было выбора, Янн. Я выстрелила ей в сердце, она не мучилась. Потом мне пришлось торопиться. Ты должен был вот-вот приехать. Как бы там ни было, без машины мне было не перетащить тело ПИФа, ты не мог его не найти. Ты сразу вызвал бы полицию, мне надо было выиграть время. Как и раньше, я снова оставила завещание, теперь — Мари-Амбр, я их все нашла среди вещей ПИФа, а главное — я сообразила послать тебе сообщение с телефона твоей жены. По-моему, это лучшее, что пришло мне в голову! Я была уверена, что ты хотел ее прикрыть и не вызвал полицию. А потом я взвалила тело Фарейн на Мири, знаешь, как в вестернах, когда хотят получить награду и привозят шерифу тело человека, объявленного вне закона. Только здесь было все наоборот, это я пыталась ускользнуть от шерифа. Янн, в путеводителях по Маркизам пишут правду, лучший способ узнать остров — кататься верхом, тропинки проложены для лошадей, а не для внедорожников, можно сто раз проехать, и никто тебя не заметит.

Что делать с телом? Надо было быстро решать. Как только ты поднимешь тревогу, начнут стучать во все двери, будить постояльцев. Я приметила над «Опасным солнцем» меаэ в глубине леса, на несколько часов это было выходом, я спрятала там тело и ружье, вернулась, отвела Мири на место и кинулась в свое бунгало. Не прошло и пяти минут, как Танаэ постучала в мою дверь.

Ты, наверное, злишься на меня, Янн. Я тебя понимаю, правда… Но я просто стараюсь объяснить, что действовала без всякой ненависти, так сложились обстоятельства, это несчастный случай, колесики так быстро завертелись. У меня было всего несколько часов на то, чтобы поговорить со всеми и найти способ покинуть этот остров, не вызвав подозрений… И тут Мари-Амбр мне сообщает, что По и Моана прошлой ночью выходили из дома, прятались от дождя за сараем и видели, как я уехала и как вернулась. И что завтра они расскажут это полицейским.

На этот раз я уже думала, что все пропало, что начался обратный отсчет. Мы с Мари-Амбр были вдвоем в банановой роще над «Опасным солнцем». Я понимала, что не должна оставить в живых ни одного свидетеля, что-то заставляло меня до конца следовать этой трагической логике. Я признаюсь тебе во всем, капитан, я думаю, что впервые в жизни узнала, к чему у меня талант, — убивать! Какая ирония. Поверь, я предпочла бы ману одаренности, или ума, или обаяния… но нет, ПИФ все понимал, когда заказывал моего тики, моя мана — это мана палача, тахуа, жрицы, указывающей, кого принести в жертву, я чувствовала, как она наполняет меня всем своим могуществом.

Может быть, это она во всем виновата? Может быть, это из-за нее я так легко за несколько часов превратилась в убийцу? И недели не прошло с тех пор, как я впервые прилетела на Маркизы, однако в это мгновение я ощущала в себе все то, что веками должны были ощущать охотники из долин Хива-Оа: страсть к преследованию, к умерщвлению. Я притворилась, будто услышала шум, выждала, пока Мари-Амбр побежит в лес. Все казалось таким простым. Добежать до меаэ, схватить ружье, настигнуть жертву.

Бедняжка даже не пыталась ускользнуть. Она пробежала всего несколько десятков метров и села на камень совсем рядом с меаэ. Она думала, что здесь, вблизи «Опасного солнца», ей уже ничто не угрожает. Что она понапрасну всполошилась из-за шума, который я якобы уловила позади тики и которого она сама не слышала. Она писала, в точности как Фарейн той ночью на старом кладбище, до того как вернуться к остальным, записывала все свои впечатления и чувства, ведь ПИФ просил: что бы ни случилось, пишите, пишите, заполняйте свою океанскую бутылку… И потом кто-то будет говорить, что это я ненормальная? Я подождала, пока она закончит и уберет листки в сумку, как до нее сделала Фарейн, и выстрелила.

Я уложила ее тело на меаэ рядом с телом Фарейн, между двумя тики, пристроила завещание Элоизы и убежала. Выстрел, конечно, был слышен и на террасе «Опасного солнца», он должен был тебя привлечь.

Остались только мы с Элоизой. Может быть, втайне моя мана с самого начала и подталкивала меня к этому единственному выходу. Устранить всех остальных, чтобы пережить это мгновение: Элоиза, сидя напротив меня, ест своего тунца с кокосом — единственное маркизское блюдо, которое она, бедняжечка, оценила, — начинает задыхаться, ничего не понимает, пальцы, потом руки перестают ее слушаться, ей все труднее дышать, она бессмысленно на меня таращится. Элоиза — такая красивая, Элоиза — такая одаренная… Элоиза — такая мертвая! А я — живая, живая!