Автомобильный Никишка заглянул к Евсею Карповичу сказать, что хозяин его автомобиля оставил свою технику у подъезда, а сам пока сидит у кого-то в гостях, так что если Трифон Орентьевич с семейством собирается домой, пусть бежит скорее, не то придется через весь город пешком брести.

Матрена Даниловна привела Арсюшку с Гордейкой, снабдила их на дорогу лакомством – половинкой конфеты на двоих, и Трифон Орентьевич с детьми и Никишкой ушел.

Он полагал, доставив внучат к родному деду, Мартыну Фомичу, пошарить в хозяйской библиотеке. Там, кроме огромных словарей, учебников и географических атласов, было много любопытного. Возможно, нашлись бы и сильные слова против гремлинов.

Трифону Орентьевичу было жаль Олд Расти – все-таки он привязался к этому чудаку. А сильное слово – оно такое, бьет наповал. Если бы Олд Расти один затеял какую-то глупость – Трифон Орентьевич его бы пожалел, хотя жалость – не достоинство домового дедушки, жалость имеют право проявлять только домовихи. Но гремлинов вместе с Олд Расти было шестеро. То есть – пятеро прибыли сюда неведомым путем, не поленились, отыскали Олд Расти, увели с собой. Не силком утащили – сам пошел, вот что плохо…

Пока Трифон Орентьевич копался в книгах, а время у него было – Никишка собирался в дорогу только через день, его милые детки затевали проказу.

Они знали, что их оставят с дедом, а родители куда-то поедут, и явно туда, где весело и интересно. Нельзя сказать, что жизнь домовых так уж скучна, случаются и у них приключения, но путешествуют они очень редко – если хозяин, решив сменить жилье, приглашает собой по всем правилам старинного вежества, оставив на ночь посреди кухни шапку, ведро иди хоть башмак, но с наговором:

– Дом-домовой, пойдем со мной, веди и домовиху-госпожу, чем сумею – награжу.

Бродят, а не дома сидят, разве что безместные домовые – и те норовят хоть куда-нибудь приткнуться, вот как Никишка.

Однако Трифону Орентьевичу пришлось постранствовать, и сыновья бате завидовали.

А зависть – это такая штука, что пробуждает удивительную способность к вранью, а также хитрость и даже сообразительность. Опять же, любопытство. Арсюшка с Гордейкой знали, что еще лет через десяток их определят в подручные, чтобы пожили вдали от любезной матушки да приучились к взрослому житью. И потом уж, как стукнет сорок лет, начнут им понемногу искать невест, если только сами не захотят остаться одиночками.

Трифон Орентьевич дал наказ своим подручным, Пахомке с Ефремкой, велел блюсти заведенный порядок, обещал привезти гостинцев. После чего, выспавшись и *попрощавшись с дедом и сыновьями, взял мешок, в котором сидело существо, прозванное Проглотом, вместе со своим питомцем Калабашкой, и раненько утром пошел во двор – ждать автомобиля, в котором хозяин Никишки возил из деревни овощи, картофель, яблоки, а бывало – и яйца, и поросенка.

Но батя не знал, что чада, пользуясь дремотой Мартына Фомича, выскользнули следом и, затаившись за углом, тоже ждали автомобиля.

Пока Трифон Орентьевич помогал Никишке вытолкать наружу гнилую картофелину, они и проскочили в автомобиль. Там они спрятались в самый дальний угол, за сбитый в ком грязный мешок. И обнаружили себя, когда сборы в дорогу уже были в разгаре.

Домовята попросту проголодались…

Маланья Гавриловна чуть чувств не лишилась. Трифон Орентьевич отвесил наследникам по хорошей оплеухе. Матрена Гавриловна пошла искать Никишку, чтобы вразумить его чем-нибудь тяжелым: что ж ты, дармоед, за порядком в автомобиле не следишь?! Этак у тебя не то что два малыша, а целая свинья кататься будет, ты и не заметишь!

Никишку пришлось еще ждать. Автомобиль, который он обихаживал, не каждый день появлялся возле дома, где жили Евсей Карпович и Матрена Даниловна. А кончился разговор автомобильного с разъяренной домовихой вовсе неожиданно.

Матрена Даниловна всего лишь хотела, вразумив бездельника, отправить с ним Арсюшку с Гордейкой обратно к деду. Но случилось роковое совпадение.

Никишка устал быть автомобильным. Не то чтобы он по природе был лентяем и неумехой – нет! Но всякий домовой трудится ради порядка. Его знакомец, автомобильный Агафон Демьянович, служил в дорогущем «Астоне Мартине», единственном на весь город, и только что языком его не вылизывал. Владелец автомобиля тоже был редким чистюлей, так что получалась не служба, а одно удовольствие. А Никишка выметет грязюку, выскребет все углы, а назавтра глядь – опять три-четыре пуда картошки, бывало, и вместе с полевыми мышами, и со всякой невообразимой дрянью. То есть, содержать автомобиль, где вынули задние сидения и все приспособили для перевозки грязных грузов, в порядке – можно разве что вшестером, и то вряд ли. А домовые, Никишкины знакомцы, посмеиваются: у тебя-де, у грязнули, там скоро гадюки заведутся.

Когда Матрена Даниловна стала его грозно упрекать да укорять, он не выдержал, завизжал, затопал, разрыдался и сбежал.

Истерики с домовыми приключаются очень редко, и Матрена Даниловна, ошалев от таких страстей, побежала к Евсею Карповичу спрашивать, что за хвороба обуяла автомобильного от простых и справедливых слов.

– Так ты бы, матушка, его еще ручкой от мясорубки пришибла – не так бы заревел, – ответил Евсей Карпович, которому было не до Никишкиных душевных тонкостей – он собирался в поход и составлял в уме послание своему хозяину Денису.

Планшет оказался очень удобной штуковиной для переписки с хозяином, виртуальную клавиатуру Евсей Карпович освоил быстро. Смысл послания был такой: свяжись, хозяин Денис Анатольевич, с людьми, которые дирижаблями заведуют, и предупреди, чтобы полетов пока не устраивали, возможны неприятности. Домовой очень надеялся, что удастся остановить отряд гремлинов, но мало ли что… Но не так все просто оказалось с походом. Нужно было сперва отправить малышей домой, к Мартыну Фомичу, да сдать их деду с рук на руки. И вот Маланья Гавриловна привела детишек к автомобилю, а Никишки-то там и нет! Она ждала, ждала, но вместо автомобильного появился его хозяин, сел за руль и укатил.

Трифон Орентьевич и Матрена Даниловна обошли все окрестности, расспросили всех домовых, обитавших в доме, но никто Никишку не встречал. Даже домовихи, через его посредство передававшие родне приветы и гостинцы, ничего не знали. А отыскался он два дня спустя – и тоже, как домовята, вылез на свет, потому что брюхо подвело.

Домовые вообще не обжоры, им мало требуется, но Никишка несколько дней провел в разъездах и не мог толком поесть. Припасы, что были с собой, он истребил, а грязную морковку грызть не пожелал – на нее и смотреть-то было тошно.

– Как же быть?! – возмутился Евсей Карпович. – Мы же на тебя, подлеца, рассчитывали! Думали, ты детишек домой доставишь, а потом и нас до деревни довезешь! Мы бы тебе и деньгами заплатили! Мы бы и продовольствия дали! А ты, шпынь ненадобный?!

– Да ну его совсем, – сказал Трифон Орентьевич. – Пошли, посмотрим в Интернете, какие автобусы ходят в те края. Может, хоть одного автобусного встретим.

– Мало их, автобусных…