А спустя ещё одно мгновение запнулась, будто вросла в землю. Дрожь змеёй скользнула по спине, пузырёк выскользнул из ослабевших рук, расплескав всё своё содержимое по мокрой от дождя траве.

Тальден остановился, разжал пальцы, швырнув перед собой тело — обгоревшие останки.

— Скальде…

Несколько шагов отделяли меня от мужа и его объятий. Короткое расстояние и властвовавшая в серых глазах дракона снежная буря. Глаза не человека — зверя, заставившего отступить, попятиться и, замерев, отвести от победителя взгляд.

Как это ни прискорбно, печально и совершенно неправильно, Игрэйт выжил. Созданное тёмной силой пламя уничтожило бы любого человека, мага или тальдена, в жилах которого текла ледяная магия. Но у Огненных особые отношения со своей стихией, и эта темнодольская зараза отделалась лишь многочисленными ожогами. Понятия не имею, какой там степени, но, по словам Хордиса, заживать раны будут мучительно долго, и после них с большой долей вероятности останутся уродливые рубцы. Не думаю, что они так уж сильно испортят облик Его Светлости: в Игрэйте Хентебесире уродливым было всё. Теперь он по крайней мере будет настоящим: обезображенная внешность станет отражением его гнилой души.

После битвы Скальде тоже был не в лучшей форме. Ещё нескоро удастся мне порвать на клочки и сжечь в пламени забвения воспоминания о том страшном дне. О муже, едва державшемся на ногах. Его тело тоже покрывали ожоги; к счастью, не такие глубокие. На сорочке или, скорее, лохмотьях, в которые она превратилась, не было ни единого светлого пятнышка, только кроваво-красные. На груди — глубокие порезы, левая рука и вовсе безжизненно свисала вдоль тела. Пока летели обратно в Лашфор, я молила всех богов, земных и адальфивских, чтобы мой самый любимый дракон скорее оправился после треклятого поединка.

Удивительно, но мои молитвы были услышаны: к мужу быстро возвращались силы, и уже на следующий день он с головой ушёл в трудовые императорские будни. По-хорошему, должен был ещё денёк-другой отлежаться, но для этого упрямца следовало привязать к кровати. Я предлагала. Жаль, лекари и старейшины не прониклись моим энтузиазмом.

Никто из приближённых тальдена даже не догадывался о секретном бонусе Герхильда — способности управлять пламенем. Благодарить за этот столь необычный для ледяного мага навык стоило деда Скальде. Я готова была молиться на покойного императора и, интерпретируя слова песни, целовать песок, по которому тот ходил. Ведь только благодаря Его усопшему Великолепию передо мной и Скальде открывалось будущее. Пусть не самое радужное, но оно у нас было, и это главное!

Что же касается Игрэйта, то на горизонте его будущего клубились грозовые тучи: князя ждала жаркая встреча с дольгаттами. Помню, узнав, что Его Светлость, как та самая субстанция, которая никогда не тонет, выжил, я готова была сама превратиться в дольгатта, чтобы окончательно с ним покончить. И даже мысленно поругивала Скальде за то, что не добил мерзавца. Впрочем, очень скоро я возблагодарила Ясноликую за то, что сохранила жизнь огненному выродку, и он не унёс тайну о Тёмной королеве с собой в могилу.

Как и многие другие тайны, которые хранил. Это князь призвал в Адальфиву Леуэллу, по наущению своего покойного папаши — как оказалось, такой же огненной мрази. Это из-за него погибла Мавена, а также невеста Хентебесира, которую он без жалости и мук совести отдал снежной деве в качестве первой жертвы.

Не желал, видите ли, подлец, жениться.

Это он делал всё возможное, чтобы меня исключили из отбора. И он же отыскал Шарлаховое сердце, благодаря которому Мельвезейн воскресла. И вот теперь… У меня на глазах оживали самые страшные легенды Адальфивы. О Перевоплощённых, которых эта доисторическая стерва возвращала к жизни. О злобных существах, таграх, которыми повелевала. О мрачном предсказании, что с возвращением Мельвезейн в мире наступит хаос.

— Она вернёт в Адальфиву былой порядок. Вернёт кровожадных духов. И всех этих тварей… — звучал, разбиваясь на эхо, тревожный шёпот в галереях замка.

Мельвезейн боялись все. Я видела страх в глазах придворных. Видела его печать на обычно бесстрастных лицах старейшин. Он проскальзывал в поведении магов и воинов.

Тёмную королеву боялись все.

И я, понятное дело, не была исключением. Зачем только читала предания о жестокой Древней! О том, что она вытворяла в далёком и далеко не самом светлом прошлом. Все знали и понимали, что станет с миром, стоит только адальфивцам покориться тёмной выдре.

Мира не станет в принципе.

По всей Адальфиве началась массовая миграция. Крестьяне стекались в крупные города, вроде столицы и Малахитового Дола. Прятались за высокими крепостными стенами в надежде, что те защитят их от нашествия зомби и воскресшей Древней. Люди уповали на драконов — Хранителей Адальфивы.

С утра до вечера Скальде пропадал на военных советах, мотался по королевствам. Мужа я практически не видела, и, наверное, пока что так даже лучше. С реанимацией дракона реанимировались и чувства, что испытывала по отношению ко мне его звериная сущность. Только теперь к ним добавилась ещё и злость, ведь я, даже о том не подозревая, стала причиной заточения и мучений этого не в меру обидчивого ящера. Скальде избегал меня. Наверное, опасался ранить словами или взглядом. Я тоже старалась не попадаться ему на глаза, понимая, что сейчас важнее разобраться с воскресшей каннибальшей. Ну а укрощением строптивых драконов можно заняться и в мирное время.

Главное, чтобы они у нас были: мир и время.

Хильдебальд вернулся на родину, его подданные нуждались в защите и покровительстве герцога Анвэри — одного из самых могущественных огненных драконов Рассветного королевства. Ариэлла осталась в Лашфоре. Из-за поединка казнь Адельмара отложили. Честно говоря, на какое-то время о нём забыли, настолько всех потрясла и выбила из колеи весть о восставшей из мира мёртвых богине. Однако брать с собой прицепом пленника в Хрустальный город Скальде не собирался, нам вполне хватит и темнодольского князя. Завтра утром правосудие наконец свершится, Адельмар будет казнён, и мы покинем Малахитовый Дол.

— Почему не улетела с Хильдебальдом? — спросила я Ариэллу вечером накануне казни.

Мы ужинали вместе, без фрейлин, которых мне удалось спровадить в библиотеку. Обстановка была бы почти непринуждённой, если бы не выбранная мной тема разговора. Но не спросить я не могла.

— Хочу быть с братом до конца, — ответила алиана, единственная из Талвринов не покинувшая Лашфор. — Отец от него отрёкся, а маме лучше не видеть казни. Она её просто не переживёт. Хочу, чтобы он знал, что рядом есть близкий человек. Смотрел не на безликую толпу, а на меня, когда… — Княжна не договорила. Поднялась поспешно (я видела, как в бликах пламени, трепещущего над свечами, заблестели от слёз её глаза) и встала возле окна, за которым плескалась фиолетовая тьма.

— Крейн поправляется, — сделав глоток побольше, из чеканного кубка, постаралась отвлечь подругу.