— Хорошо хоть с ним всё в порядке, — на миг обернувшись, слабо улыбнулась она.

Это было одно из малочисленных радостных известий в веренице печальных событий: лекарям всё-таки удалось вырвать Крейна из лап смерти, и теперь он медленно, но уверенно шёл на поправку. Не мог очухаться раньше… Впрочем, о том, что в мир нагрянула Древняя и поделилась с его господином силой Блейтиан не ведал. А вот о Леуэлле знал с самого начала. И если бы об этом узнали и совет магов со Скальде, никакого поединка не было бы.

Герхильд его пощадил. В том смысле, что не прибил сразу, после того как экс-герцог оклемался. Но о возвращении титула и земель не могло быть и речи. Пожизненная ссылка из Темнодолья и Сумеречной империи — приговор, вынесенный Блейтиану. Скальде пообещал, что не будет его преследовать, если тот навсегда покинет Север. Как только Крейн окончательно поправится, его попросят из Лашфора, и он сможет отправляться на все четыре стороны.

Хватит ума — проживёт отмерянное ему судьбой время скромно, но с чистой совестью и на свободе. Человек с магическим даром в Адальфиве без куска хлеба никогда не останется. Ну а если не поумнеет, что ж… Это будет его выбор. Но я всё же надеялась, что Крейн пересмотрит свои жизненные позиции и сделает для себя правильные выводы.

В день казни я проснулась ни свет ни заря и стала сразу одеваться, намереваясь быть с Ариэллой от начала и до конца, разделить с ней это невыносимо сложное для неё время. Собираясь на автопилоте, думала только о подруге. И продолжала думать до тех пор, пока в покои Моей Лучезарности, даже не удосужившись постучаться, не ворвался запыхавшийся Леан. С горящими от возбуждения глазами и громким восклицанием:

— Его Великолепие помиловал Адельмара Талврина!

Заду нонескодулькоду чадусодув доду этыйодуго

Морщась от неприятных ощущений, будто на руку плеснули кипятком, тальден откинулся на спинку кресла. Рана, оставленная обломком скалы, на который он так бесславно напоролся, всё ещё давала о себе знать и причиняла боль при каждом неосторожном движении. Из-за этого проклятого ранения Скальде не мог превращаться в дракона. Какой прок от него в личине зверя, если он не может летать?

Осознание того, что ослаблен сейчас, когда, наоборот, должен быть силён как никогда, чтобы в любой момент вместе с другими Хранителями встать на защиту Адальфивы, заставляло злиться. В первую очередь на самого себя. За то, что недооценил Игрэйта, и эта мальчишеская самоуверенность чуть не стоила ему жизни.

Двух жизней: его и Аниной.

Ледяной прикрыл глаза, отпуская мысли о совершённых ошибках и позволяя себе хотя бы на короткие мгновения погрузиться в более приятные размышления. Те, что не горчили сожалением: о девушке-иномирянке, которая была совсем рядом, но он не позволял себе к ней приближаться.

Этой ночью Аня снова уснёт одна, и он не будет чувствовать её тепла. Не будет целовать такие мягкие, манящие губы, вновь ощущая их сладкий, ни с чем не сравнимый вкус. Не будет ласкать свою ари: до стонов, до бессвязного шёпота, до полного изнеможения. До лихорадочного блеска в глазах и быстрого биения жилки на запястьях, которые в порыве страсти будет сжимать.

Но ничего этого сегодня не случится.

Каждую ночь он боролся с собой и с искушением отправиться в покои ари. Понимал, что может причинить ей боль. Ранить сердце или плоть. Сейчас, сорвавшись с магической цепи, дракон был зол как никогда. Сильнее, чем прежде, Ледяной ощущал его раздражение, обиду, гнев. Которые разгорались в Скальде всякий раз, стоило только её увидеть. Даже издали, даже мельком. Здравый смысл тотчас заглушали животные инстинкты. Он боролся с ними и сдаваться не собирался. Но понимал, что бороться будет проще, находясь от своей ари на расстоянии.

Тогда Аня будет в безопасности.

По-хорошему, ей следовало вернуться на Землю. Тем более сейчас, когда стало известно о воскрешении Древней. Но эта упрямица ни в какую не желала поступать разумно, выпроваживала Хордиса и всех, кто пытался её переубедить. И не переставала повторять, что добровольно Адальфиву не покинет.

— Только через мой труп! — заявляла строптивая и тут же горячо добавляла: — Где это видано, чтобы правитель сбегал в час беды, как крыса с тонущего корабля? Я не крыса, если вы этого ещё не заметили, и сбегать никуда не собираюсь. Так и передайте Его Упрямству. Давайте, давайте!

Потерпев неудачу, посланники ни с чем возвращались к императору.

Скальде не желал принуждать её силой. Это снова разбросало бы их по разным краям пропасти, и мосты, пусть и хрупкие, но которые им всё же удалось проложить друг к другу, в одночасье рухнули бы.

Ледяной боялся за свою ари. Боялся, когда находился вдали от неё и не мог защитить. Боялся, когда оказывался с ней рядом, понимая, что, возможно, придётся защищать её от себя самого. Скальде уже готов был проклинать своё второе «я» и древние чары, что каждый тальден впитывает с молоком матери. Из-за них его любовь к Ане порой превращалась в ненависть или близкое к тому чувство. Сильное, всепоглощающее, затмевающее рассудок.

Чувство, почти не подвластное контролю ледяной воли.

Но он справится. Они справятся. Главное, избавить мир от этой твари. Мельвезейн. Выяснить, где она укрывается. И раз и навсегда уничтожить болезнь, которой она стала для Адальфивы.

Тальден очнулся от размышлений, когда в дверь кабинета негромко постучались. Паж и верный слуга Скальде бесшумно проскользнул в комнату, поклонился почтительно и замер на пороге.

— Ваше Великолепие, там… Пленник просит… — Юноша запнулся и, переведя дыхание, продолжил, осторожно подбирая слова: — Просит и даже настаивает на встрече с вами. Говорит, это важно. Крайне.

— Который? — Скальде внутренне напрягся.

Навещать кузена могло быть чревато. Ведь не сдержится же, не сможет, закончит начатое: добьёт предателя. Предавшего не только родную кровь, но и весь мир. Хентебесир клялся защищать Адальфиву и более чем заслужил казни дольгаттами. Однако у Скальде на кузена были другие планы, и убивать его сейчас он не собирался.

Только бы совет старейшин не заартачился. Впрочем, после победы Ледяного, когда уже ни у кого не осталось сомнений в том, в чьей власти окажется Север, те присмирели и затихли. Особенно Тригад, подсунувший Ане яд. В последнее время советник вёл себя как шёлковый. Но от этого желание отправить его к порождённым магией чудовищам не становилось меньше.

— Адельмар Талврин, — прервал ход мыслей ледяного мага паж.

Скальде беззвучно усмехнулся и поднялся из-за стола.

— Что ж, не будем отказывать заключённому в его последнем желании.

Тальден последовал за слугой, сжимавшим витую ножку канделябра. Лепестки пламени тревожно подрагивали, то почти тая во тьме узких коридоров и широких галерей, под натиском сквозняка, гулявшего по Лашфору. То снова вспыхивали ярко и принимались храбро сражаться с полумраком. Густевшим по мере того, как они спускались в подземелье замка.