Так я принялся стучаться в дверь российского посольства, объясняя необходимость прекращения бомбардировок с целью эвакуации мирных жителей, а также то, что врачи Алеппо не смогут пройти по предоставленным Россией коридорам.

30 ноября 2016 года

Врач из Алеппо 1: Здравствуйте, доктор Дэвид. Россия говорит, что согласилась открыть безопасный, но все же подконтрольный режиму, коридор для въезда помощи. Это правда? И будет ли через него проводиться эвакуация, в том числе медицинского персонала?

Я: Да, похоже, что Россия согласилась. Ждем ответа Асада. Переговоры в городском совете Алеппо внушают оптимизм, но ждите моего подтверждения.

Врач из Алеппо 2: Спасибо, доктор, мы будем ждать и надеяться, что нам дадут гарантии… На самом деле за последние два дня большинство поступивших к нам раненых были мирными жителями, которые пытались перейти на территорию правительства… Даже коридор небезопасен, но люди из-за бомб и голода вынуждены пробовать (на самом деле они бегут из огня да в полымя). То, что вы видели вчера, тому пример: фотографии мертвых людей на дороге вместе с их сумками.

Между тем 1 декабря я получил электронное письмо от руководителя российской внешнеполитической группы в Лондоне. В нем подробно цитировалась информационная записка начальника Главного оперативного управления Генерального штаба Вооруженных сил Российской Федерации генерал-лейтенанта Сергея Рудского[141]. Помимо прочего, он утверждал, что более девяноста тысяч мирных жителей[142] уже «освобождены» из Алеппо; что раненые получают медицинскую помощь; что все оставшиеся мужчины старше двенадцати лет были «мобилизованы повстанцами», то есть вели активную борьбу против режима. Самыми же невероятными были слова о том, что «восстанавливаются разрушенные в ходе войны дороги, инфраструктурные и социальные объекты. Поставляются вода и электричество. Все это создает условия для мирной жизни».

1 декабря 2016 года

Врач из Алеппо 1: Как вы думаете, доктор… Возможна ли эвакуация медицинского персонала?

Я: Да, но нужно немного подождать.

Врач из Алеппо 1: Хорошо. Мы все ужасно волнуемся и боимся.

2 декабря 2016 года

Я: Как вы сегодня, мой дорогой друг? Много закулисных переговоров.

Врач из Алеппо 1: Мы в порядке, спасибо. Как проходят переговоры? Какие мысли?

Я: Я так рад это слышать, очень рад. Переговоры с ООН, стучусь во все двери. Процесс медленно, но идет. Берегите себя и держитесь подальше от предоставленных режимом коридоров.

Врач из Алеппо 3: Большое спасибо, доктор Дэвид. Вы снова вселяете надежду в мою душу. Мне было так грустно сегодня, я чуть не плакал, думая о жене и маленькой дочке: я уже четыре месяца их не видел… От смерти вокруг у меня слабеет сердце… Сегодня меня разбудила медсестра, чтобы я осмотрел пациента семьдесяти лет: осколок кассетной бомбы пробил верхнюю губу и вышел через шею, очень сильные повреждения. Он трясся от холода в приемном покое… Знаете, доктор, мне тридцать два года… Я никогда прежде не видел жителей Сирии в подобной ситуации… Война – это преступление, все мирные жители ее ненавидят…

Судя по полученным сообщениям, в эвакуации нуждались около пятисот детей. Именно на этом и следовало строить любые переговоры, и я сосредоточил все свои усилия, не считая Абу Васима и его коллег. Оставалось лишь определиться, куда им пойти. Разумеется, их родные должны были пойти вместе с ними. Из моих разговоров с врачами было очевидно, что они ужасно боялись передвигаться по территориям, контролируемым режимом. Им нужен был путь отступления, который устраивал бы все стороны. Но какой именно? Переговоры с МККК, Сирийским Красным Полумесяцем и Организацией Объединенных Наций продолжались.

3 декабря 2016 года

Я: работаю над тем, чтобы вывезти врачей в Баб эль-Хава. Не могли бы вы дать знать, что происходит, где вы находитесь, мне нужна информация.

Врач из Алеппо 1: Масштабные столкновения на фронте. Мы находимся в районе Калласа. Очень сильно переживаем.

Я: Вы все там?

Врач из Алеппо 2: Да, все врачи из М1, М2 и М10.

Врач из Алеппо 3: Общая ситуация плачевная, сторонники режима направили все усилия на то, чтобы продвинуться глубже в восточное Алеппо… Очень сильные обстрелы… Два дня была плохая погода, и самолеты не летали, но сегодня снова принялись бомбить город. Как вы видите в СМИ, все жизненные потребности в осажденном Алеппо труднодоступны. Медицинская ситуация все осложняется. У нас заканчиваются расходные материалы, сегодня мы начинаем оперировать без кислорода, день за днем медицинское обслуживание очень быстро ухудшается. Лично я нахожусь в крошечном подвале, мы переоборудовали его в мини-больницу, пытаемся спасти как можно больше мирных… Я оперирую в комнате три на три метра… Мы стараемся держать эту крошечную больницу в тайне, чтобы не стать мишенью.

Абу Васим: Слишком много раненых каждый день, слишком много брюшных и сосудистых травм. Сегодня поступило сразу пять человек с повреждениями сосудов, и здесь им мог помочь лишь Абу Хозайфа. В один из дней мы провели семьдесят хирургических процедур.

Я продолжил давить, и меня начали ставить в копию в различных электронных переписках на самом высоком уровне, но вскоре стало очевидно, что решение сирийского вопроса зашло в тупик.

Тем временем кольцо окружения в Алеппо неумолимо сжималось, а бомбардировки не прекращались.

4 декабря 2016 года

Врач из Алеппо 3: Сегодня по Алеппо было много авиаударов… Эта фотография ребенка – пример многочисленных травм. Доктор, союзники режима каждый день продвигаются вперед по трупам… Сегодня интернет отключился на шесть часов, и теперь я использую последний оставшийся канал… Следующие несколько дней будут тяжелыми… Не знаю, умру ли я, буду арестован или же смогу выбраться из этого ада… Доктор Дэвид, я отправил вам свои паспортные данные – может пригодиться, если меня арестуют. Не думаю, что мне удастся избежать ареста… Потому что режим видит во всех врачах террористов. Кстати, я никогда в жизни не держал в руках оружия, и почти все раненые, которых мы лечили, – мирные жители. Я сломлен внутри. Доктор Дэвид, я перешлю ваш номер своей жене… Она свяжется с вами в экстренном случае.