* * *

На взгляд Рамона, герцог выглядел просто ужасно.

Ввалившиеся щеки, запавшие глаза, сероватый оттенок прежде смуглой кожи…

И лихорадочный жар, словно сжигающий его изнутри. Но темные глаза были по-прежнему умными и ироничными, в них плясали языки пламени… или отсветы затухающей жизни?

— Кажется, все? Ветер складывает крылья?

— Вот еще. Ты что — решил бросить на меня жену и сына? Дядя, у тебя совесть есть?

— Совесть есть. Вот жизни, считай, не осталось.

— Разберемся.

Рамон такой уверенности не испытывал, но говорил нарочито твердым голосом. Только с канцлером это не проходило.

— Ладно. Если что — обещание дашь?

— Какое?

— Если помру, не бросай ни Лин, ни Лима. Чтобы у нее проблем не было, отгорюет, замуж выйдет. И сына воспитай Моринаром, хорошо?

— Дядя…

— Обещай!

Рамон вздохнул.

— На крови поклясться?

— Обойдусь.

— Тогда обещаю.

Алонсо явственно расслабился, даже и не подозревая, что за портьерой затаил дыхание его сын. Алемико что есть силы удерживал себя, чтобы не броситься к папе, и малышу это удалось. Стиснул кулачки, до боли впился ногтями в ладошки.

А папа с дядей говорили о каких-то государственных делах, поминали каких-то работорговцев, корабли…

Папа — умирает?

Папа просит дядю позаботиться о нем и о маме?

Но… как же так?

А разуме малыша это просто не укладывалось. А потому Лим незаметно выбрался в мамину комнату. И поймал герцога Моринара на полпути к двери.

— Дядя!

— Лим!

Рамон подхватил мальчика на руки, и тут же об этом пожалел.

— Папа умирает?

И как тут соврешь, глядя в эти громадные зеленые глаза? Рамон честно попытался, надо отдать ему должное.

— Да что ты! Нет, конечно…

Лим взял герцога руками за лицо, уставился прямо в глаза.

— Дядя, не ври.

И Рамон смог только покачать головой.

— Не знаю, малыш. Не знаю… Я все сделаю, чтобы папа поправился, веришь?

— Верю. А маг…

— Не помогает. Тут что-то иное нужно.

— А мы его точно найдем?

— Обязательно. Верь мне, малыш, неизлечимых болезней нет. Твою победили, и папину победим!

А Лим даже зажмурился в эту секунду. Так четко пред ним встала и лечебница, и лекарка в ореоле золотых искр, и ее серьезные глаза…

«Никому не рассказывай…»

Лим улыбнулся герцогу.

— Обязательно победим, дядя. Верю!

Он не расскажет. Он просто попросит.

Даже если потребуется…

* * *

Двор.

Королевский двор Алетара. Который славен своей архитектурой на все окрестные королевства и герцогства. Который никогда не бывал в руках врага. Который… перечислять его красоты и редкости можно долго. И оранжерею, и коллекцию оружия, и библиотеку, в которой мечтает побывать всякий книжник, и…

Когда-то я мечтала сюда приехать, только виделось мне это иначе.

Я, в роскошном платье, бледно-зеленом, расшитом хризолитами, или синем с сапфирами, под руку с мужем, разумеется, красавцем-принцем, ну, хотя бы, герцогом, иду по главной лестнице, лакеи расчищают мне путь, впереди все склоняются предо мной, а король принимает нас со всем радушием.

Каких только глупостей не намечтают себе соплюшки!

Неважно, совершенно неважно…

Сейчас передо мной никто не расчищал дорогу. Я шла под руку с Харни Растумом, которого провожали откровенно насмешливыми взглядами, как и меня саму, и придворные не кланялись, и платье было куда как проще…

И пусть!

Я все равно чувствовала себя королевой. Потому что в мечтах меня приглашали просто потому что. По титулу, по древности рода — одним словом, по заслугам моих предков. А я ничего из себя не представляла.

А здесь и сейчас меня приглашали, потому что я — это я.

Лекарка, которая сделала больше, чем эти павлины. Так-то!

Вот и тронный зал для малых приемов. Для больших — другой, в десять раз больше, с колоннами. А этот — почти домашний, и придворных немного, человек сорок…

Харни склонился в поклоне. Я присела в глубоком придворном реверансе.

Король не встал нам навстречу, это высокая честь, но ответил милостивым кивком на восторженную речь Растума, и повел запястьем, дозволяя распрямиться.

— Встаньте. Я позвал вас, чтобы выразить свою благодарность…

— Служить вам — долг каждого человека в Алетаре, ваше величество…

— Но не все это делают так талантливо, — усмехнулся король. — а вы что скажете, госпожа Ветана?

— Долг лекаря — помогать всем, кто в этом нуждается. Мы всего лишь исполняли свою работу, ваше величество.

— Ну а я всего лишь хочу вас за это наградить. Анри!

Появившийся из-за трона чиновник протянул мне небольшую шкатулку.

— Госпожа Ветана…

Я вновь присела в реверансе, дожидаясь позволения встать и открыть подарок.

— С этого дня — вы полноправная гражданка Алетара. Думаю, это порадует вас больше, чем золото и бриллианты.

— Это драгоценный подарок, ваше величество, — прошептала я. — буду хранить вашу грамоту и внукам завещаю…

Слезы текли по щекам. Почему я плачу, все ведь хорошо, правда?

Его величество сделал еще один жест. На этот раз шкатулка досталась Харни Растуму.

— Ваше величество…

— Ваша закладная на дом.

Харни рассыпался в благодарностях. А я открыла шкатулку.

Бумага, всего лишь бумага.

Моя свобода, моя безопасность, мой пропуск в другую жизнь. Как гражданка Алетара, я являюсь совершеннолетней. Никто не может заставить меня выйти замуж, или к чему-то принудить. Я получаю все обязанности, но прав у меня во стократ больше. Даже родители, если они меня найдукт, не будут властны надо мной.

Никто.

Мне достаточно обратиться к любому стражнику, и попросить о защите.

Свободна!

СВОБОДНА!!!

Я быстро вытерла слезы, помня, что у меня сейчас некрасиво опухнет лицо, и огляделась вокруг.

И едва не задохнулась от ужаса.

С пакостной улыбочкой, ясно показывающей, что он меня узнал, на меня смотрел барон Артау.