переброжая!

130 Шьчо не сам ли ты — Алёша всё Поповиць млад?

Ты спусьти меня, спусьти да ты живого всё». —

«Не спушшу-то я тебя на свет живого тут».

Отрубил он взял, отсек да буйну голову,

Наредилсэ всё Тугарина да в платьё в чветноё.

135 Он садилсэ на его всё на добра́ коня;

Ишше платьё у ево ведь было на сто тысецей,

Ай убор-то у коня-та — ц́е́ны не было.

Он поехал тут ко бра́тёлку крестовому,

Ай к тому ли он к Екиму-то Ивановичу.

140 Тут увидел ево братёлко крестовой-от;

Он ведь думат — едет змей Тугарин сам;

Он наладил всё свою да стрелочку калёную,

Он стрелял-то всё в Алёшеньку Поповиця.

Он свалилсэ тут Алёшенька з добра́ коня;

145 Он отьсек взял у ево всё буйну голову,

Отдирал-то он сь его да платьё цьветноё,

Он увидел на грудях ево да золотой-то крест:

«Охте мне-ценько теперече тошне́шенько!

Я убил-то своего брата крестового».

150 Говорил-то тут калика перехожая:

«Ты не плачь, не плачь, Еким да ты Иванович,

Не груби своего серьца богатырьчкого:

У мня есь-то ведь с собой жива вода и мёртвая;

Оживлю тебе я братёлка крестового,

155 Я того тебе Алёшеньку Поповиця».

Избрызга́л-то он ведь тело всё Алёшеньки

Шьто збрызга́л-то ведь калика водой мёртвою,

Поливал-то он да всё живой водой;

Ото сну как будто молодець да пробудилсэ тут.

160 Они сели на добры́х коней, поехали,

Как поехали они да в красен в Киев-град;

А Алёшенька поехал на кони да на зьмеёвом-то,

Ай калики отдавал он своего коня.

А приехали они да в красен Киев-град

165 Шьчо ко ласковому князю ко Владимиру,

Навезьли они от зьмея злата, се́ребра.

48. КНЯЗЬ БОРИС РОМАНОВИЧ (ДАНИЛО ЛОВЧАНИН)

Было жило во славном городи во Киеви,

Ай у ласкового князя у Владимира:

Собирал-то Владимир-князь поцесён пир

Он на всех-то на князей, бояр богатыих,

5 Он на тех-то на купцей гостей торговыих.

Ише вси-ти на пиру да напивалисе,

Ише все на чёсно́м да наедалисе.

Говорит-то князь Владимир да таковы реци:

«Не видали ли вы где мне красной девици,

10 Хошь вы умну мне-ка где-нибудь, разумную,

Мне-ка хочь из простого житья, не из царьского?

Мне-ка скусьнё ведь, князю, холостому жить,

Холостому князю жить, да нежонатому».

Тут выскакавал-то един хвасьлив мужик,

15 Шьто хвасьлив мужик ведь Васько Торока́шко всё Замо́ренин:

«Я везде-то, князь Владимир, я везде бывал,

Я везде бывал, многи́х людей видал;

Не видал я лучше-краше-то Борисушка-то князя молодой жоны:

Красота-та у ей в лици неизреченная;

20 Не могу-ту я на ей, не мог да нагледетисе;

Ише лучше-то Борисушковой князя-та жоны́ на свети нет».

А Владимер-от князь да усмихаитце:

«Шьто ты, глупой ты едакой Васька, мужик ты деревеньськой жо!

Ише как можно́ на свети у жива́ мужа жону отнять?» —

25 «Мне немного надо, дело скоро зделаем:

Созови-тко ты Бориса на поче́сён пир,

Ай пошли-ко ты Борисушка-та на Буян-остров;

Как уходим мы Борисушка крутёхонько:

Ты вели, князь, извезать да всё шолко́в нёвод,

30 Ты возьми ёго отправь да на Буян-остров;

На Буяни-то на острови выходит всё страшо́н ведь зверь,

А страшо́н-от зверь выходит всё вака́нишшо».[179]

Говорит-то Владимир таковы реци:

«Вы зовите Борисушка ко мне вы князя на поцесён пир».

35 Они скоро Борисушка-та созвали всё на поцесён пир.

Говорит ёму Владимир таковы реци:

«Уж ты гой еси, Борис да сын Романовиць!

Ты ведь сьезди-тко от меня, от князя всё Владимира, —

Я нало́жу на тибя, Борисушко, службу великую:

40 Ай ты съездий, Борисушко, от миня на Буян-остров,

Излови-тко-се в шолков невод страшного ты звери́шша всё ваканишша,

Роспори ты у его да груди серыя,

Вынь-ко у его да ретиво́ серьцо,

Положи-ко ты на блюдо на серебряно,

45 Привези ты ко мне, князю, всё на посмотреньицё».

Как ведь тут Борисушко да не ослышилсэ;

Поскорёшенько он ведь тут домой пошол.

И пришол-то он к своей да молодой жоны:

«Уж ты гой еси, кнегина молода жона!

50 А накинул на меня ведь князь службу́ великую:

Посылает меня князь ведь съезьдить ко синю́ морю,

Ко тому ли ко Буяну, страшну острову,

Изловить велит зверишше всё вака́нишше,

Роспороть велит да ёго груди серыя,

55 Положить его серьцо на блюдо на серебряно,

Привезти велит князю на посмотреньицё.

А неси-тко-се, моя ты молода жена,

Ты неси-тко мне да полтораста стрел».

Принесла-то она ёму да полтретья́ста стрел.

60 Ише тут ведь Борисушку-ту за беду стало,

За досадушку ему всё показалосе.

«Ай не стал-то меня Бог ведь ми́ловать,

Как Владимир-от князь меня жаловать,

Молода миня жена не стала слушати!»

65 Он ведь взял с собой ведь тольке полтораста стрел,

Он поехал скоро ко синю́ морю;

И приехал скоро он да на Буян-остров,

Он поставил-то ведь к морю всё шолко́в нёвод,

Уловил-то он зверишшя страшного ваканишшя,

70 Роспорол у его да груди серыя,

Вынимал-то у его да ретиво́ серьцё,

Положил-то да на блюдо на серебряно;

Он поехал домой всё веселёхонёк:

«Шьто избавил миня Осподи и той смерти!»

75 А как во ту ведь пору, во то время

Приудумал Васька Торокашко всё:

«Уж ты дай мне-ка, Владимир-князь да стольнё-киевськой,

Уж мне дай-ко силушки да полтретьяста человек;

Убьём-то мы Борисушка в цисто́м поли́».

80 Ише дал ёму Владимир полтретьяста силушки;

Да ведь стретили Борисушка-та, Васька во чисто́м поли.

А стрелял Борисушко, выстреля́л вси стрелоцьки,

Он ведь вы́стрелял всё стрелок полтораста же;

Не хватило у его да больше стрелоцёк.

85 «Охти, мне-ценько тепере-ка тошне́шенько!

Мне-ка ладно говорила молода жона».