Словно прочитав мои мысли, он начал обходить сражающихся, стремясь зайти им в тыл. Это заметил Ассис и ринулся наперерез вместе с одним из лучников. Второй стрелок, к тому моменту, уже валялся со вспоротым животом. Лучник напал на Азамата, нанося рубящий удар с плеча, но тот отклонился назад, и меч разрезал воздух. Через миг Глава сильнейшим ударом выбил оружие из рук противника и вонзил клинок в тело врага, жестко крутанув в ране. Наемник беззвучно рухнул, окропляя песок алой кровью.

Теперь перед Азаматом стоял лишь Ассис. Смерив разбойника презрительным взглядом, наемник занял оборонительную позу, словно приглашая напасть первым. И Азамат не заставил себя ждать, нанося резкий выпад в сердце. Но Ассис легко отбил и вновь стал ждать. Новая атака. И вновь удачный блок. Затем снова, и снова. Азаматом явно начинала двигать ярость, его удары становились сильнее, но уже не были столь точными. Этот поединок напомнил сражение между Эмеку-Имбару и Тегим-апалом, когда первый провоцировал ассирийца на атаку, а сам не бил в ответ, изматывая и разъяряя противника, делая уязвимым. Видимо, Ассис действовал так же.

Краем глаза я снова увидел Бастет. Как раз в тот момент, когда я полностью сосредоточил свой взор на ней, она получила сильный удар щитом по голове, едва не успев от него увернуться. От этого она рухнула на колени.

Мое сердце сжалось. Я понимал, что ничего не смогу сделать.

Воин нанес ей еще один удар, опрокидывая на песок. Наемник торжествующе прижал шею Бастет щитом к земле и занес меч для решающей атаки.

Внутри у меня все сжалось. В ушах словно стучал молот, а сердце разрывалось в груди. Я понимал, что не успею. Будь я здоров и полон сил — все равно бы не успел.

«О, боги, нет!!!».

22

Внезапно я увидел, как блеснул клинок в ее руке, а в следующий миг она вонзила его здоровяку в пах. Издав дикий вопль, тот выронил щит и оступился. То были последние секунды в его жизни — очередным ударом Бастет пронзила ему горло.

Левый фланг наемников оголился, куда и рванула нубийка, отвлекая на себя очередного бойца.

Я двинулся, было, в ее сторону, как внезапно в голове промелькнула мысль. Четкая и ясная — она поразила меня, словно гром среди ясного неба. План по собственному спасению! Я отчетливо понял, что мне нужно делать!

«Если мне удастся… если я успею до того, как… Это же… это же восхитительно!».

Бросив еще один взгляд на Бастет и увидев, что та, убив очередного наемника, отступила за линию разбойников, я стал огибать лагерь караванщиков, что есть сил пробираясь к главному шатру, оставляя сражавшихся по левую руку от себя, при этом стараясь не попадаться им на глаза. Прокрадываясь между рядами палаток я, наконец, оказался перед входом в шатер Хазина. Золотая статуэтка льва по-прежнему возвышалась над пологом, грозно разевая пасть и переливаясь в лучах солнца. Переведя дыхание, я ворвался внутрь.

Он был там.

Здесь все осталось почти без изменений с момента моего последнего визита. Черные треножники по-прежнему стояли по углам, но не источали языков пламени, так приятно ласкавших зрение и слух в ночное время. Стол ломился от яств и кувшинов, однако немалая их часть уже была пуста, слегка омрачая вид своим грязным и жирным видом.

Хазин располагался на ложе прямо напротив входа в шатер. Его кожа была белее соли, а дыхание — тяжелое и прерывистое. Увидев меня, караванщик злобно зыркнул из-под полуопущенных век. Только подойдя вплотную к столу, я заметил, что в углу позади него примостился один из тех больших сосудов, что наполняли наемники водой из колодца. Мысль, которая пронеслась в голове пару мгновений назад, окончательно окрепла. Несмотря на дикую слабость и боль во всем теле, я осознал — впервые за долгое время мне так повезло!

Хриплый и приглушенный голос торговца оторвал меня от созерцания сосуда:

— Думаешь, я упаду перед тобой на колени и стану молить о пощаде?

Я перевел взгляд на Хазина. Ярость и гнев к нему начинали смешиваться с чувством презрения:

— В этом нет необходимости.

Торговец закашлялся, а затем выдавил из себя злобную ухмылку:

— Тогда что тебе нужно?

Медленно, превозмогая слабость, я приподнял меч в правой руке так, чтобы Хазин увидел его. В полусумраке шатра холодная бронза переливалась темным угрожающим цветом. Караванщик хмыкнул. По выражению моего лица он все понял.

— Полагаю, я заслужил знать причину? — прохрипел он. — Вряд ли ты делаешь сие из милосердия.

— Это точно, — мрачно ответил я.

— Из-за денег? Тогда я не ошибся — ты обычный жалкий разбойник. В тебе нет никакой добродетели.

— Недооцениваешь меня, Хазин, — я был мрачнее грозовой тучи после долгой засухи. — Богатства я, конечно, люблю, но это не единственная причина. И не главная.

Торговец слегка приподнял брови:

— Ты даже слегка заинтересовал меня, ремесленник. Что же еще?

— Бастет.

— Не понимаю тебя.

— Ты приказал своим людям надругаться над ней.

— А-а-а-а, ты про свою прекрасную рабыню. Не знал, что так трепетно относишься к своим вещам. Можешь не переживать. Синяки заживут через неделю, — он закашлялся.

— Она не моя рабыня.

Хазин еще больше побледнел. Я приставил меч острием к его горлу. В глазах караванщика читалась ненависть. Ярость. Злоба. Но не страх, что слегка удивляло, однако я не подавал виду.

— Еще какие-нибудь причины? — прошипел Хазин.

— Безопасность, — произнес я с загадочной улыбкой на устах.

— Безопасность? — переспросил караванщик, но я не удосужил его дальнейшими разъяснениями.

Медленно я вдавил лезвие клинка в шею Хазина. Кровь хлынула из горла, забрызгивая ложе алыми каплями. На пурпурной тунике она была