меня взглядом. Я почувствовал, как мелкие и противные капельки холодного пота начали струиться по затылку.

Наконец, наемник произнес:

— Я задам один вопрос. Только один. И не стану повторять. В твоих интересах ответить четко и правдиво. Ты меня понял?

Я, молча, кивнул, внутренне сжавшись.

«Если мой момент настал, то пусть он сделает это быстро!».

— Сколько было гиен на самом деле?

Где-то в глубине души я подозревал, что командир наемников спросит именно об этом, но до конца надеялся на обратное. К сожалению, надежде сбыться было не суждено. И теперь я сидел перед ним, не в силах ответить. Не в силах ответить правду. Ибо знал, что, скорее всего, это будут последние слова, которые вырвутся из моих пересохших уст.

— Ты слышал, что я спросил? — голос Ассиса разрубил тишину, словно топор пальму.

— Да, — выдавил из себя я.

— Я жду.

Набрав в грудь побольше воздуха, я рискнул:

— Две.

Ассис слегка опустил голову и, поджав губы, кивнул.

Затем, о чем-то подумав, резко встал и сухо молвил:

— Выходи.

По тону его голоса я понял, что спорить бесполезно, поэтому, тяжело выдохнув, начал подниматься. Приступ слабости чуть было не уронил меня обратно на циновку, но я, хоть и с трудом, сумел устоять на ногах. Подождав, пока спадет пелена с глаз, я вышел вслед за наемником под лучи горячего солнца. Еще двое стражей каравана стояли неподалеку от колодца и внимательно смотрели в мою сторону.

— Две, значит, — произнес Ассис, глядя на меня.

— Да.

Недобрая усмешка появилась на губах командира наемников. Он вытянул вперед правую руку, сжатую в кулаке, и распрямил ладонь. На ее внутренней стороне красовался сморщенный и отсыревший комок полосатой шерсти, в котором я без труда узнал шкуру гиены. Словно насмехаясь надо мной, она слегка подрагивала под неуловимым движением слабого ветерка. Дав мне несколько секунд насладиться этим зрелищем, Ассис вновь сжал руку в кулак, а затем внезапно ударил меня в живот. Издав тихий стон, я повалился на колени. Следом я увидел, как его кулак вновь устремляется в мою сторону. На этот раз в лицо. Но, ни времени, ни сил, чтобы уклониться у меня не было. Секундой позже я уже беспомощно лежал на горячем песке, словно мешок гнилых овощей. Удар пришелся в подбородок, и я осторожно провел языком по зубам. К счастью, они все остались на месте.

«Спасибо, что не в нос. Ему и так досталось».

— Что будем делать с этой мразью? — донесся до меня голос одного из наемников.

— Ничего, — спокойно ответил Ассис.

— Его надо забить до полусмерти, привязать к пальме и бросить подыхать на жаре, заодно дав испить водички из колодца, — произнес второй страж каравана, смачно харкнув мне на лицо.

— Нет, — твердо отрезал Ассис, — по крайней мере, не сейчас.

— Почему?

— Хазин решит его судьбу. Его деньги, его воля.

— Жаль, — в голосе наемника и вправду слышалось искреннее сожаление.

— Свяжите обоих. Хоть этот калека ни на что не годен, как и его рабыня, но лишние трудности нам ни к чему. Нельзя допустить их побег, когда начнется суматоха.

— Будет сделано, господин.

— Не будет лишним поставить лучника наблюдать за входом в палатку, — предложил один из наемников, — так, на всякий случай.

— Они наблюдают за входом со вчерашнего дня. Ты меня за дурака держишь?

— Простите, командир.

«Лучники, значит? А я их даже не заметил…».

— И не смейте пить воду из колодца, — добавил Ассис прежде, чем уйти, — пусть Хазин раскроет кувшины с вином. Только не переусердствуйте. На рассвете все должны быть трезвы, как на марше.

— Слушаюсь, командир! — хором ответили стражи, после чего Ассис направился в сторону лагеря.

Пока длился разговор между наемниками, я продолжал лежать, отрешенным взором уставившись в синее небо. Снова. То вязкое чувство полного безразличия и равнодушия ко всему, в том числе и к самому себе. Я вновь начал ощущать эти волны, и на этот раз они были куда сильнее и погружали намного глубже, нежели тогда, в Вавилоне, за несколько мгновений до моей ожидаемой казни. И лишь тогда, когда меня ухватили за подмышки и поволокли в сторону палатки, словно куль с дерьмом, я стал выплывать из оцепенения. Наемники особо не церемонились.

«Да и с какой стати им это делать?»

Рука снова заболела, причем с такой силой, что я с трудом сдерживался, дабы не закричать.

Когда меня начали связывать, я вспомнил, что хотел пить. Жажда усилилась с тех пор в разы, и мне казалось, что я начинаю постепенно сохнуть изнутри. Я попытался сглотнуть слюну, но она перестала выделяться.

Как бы ни противно это было, я произнес:

— Воды.

— Хах, — хмыкнул стражник, связывающий в этот момент мне ноги, — может, сразу вина подать или тарелочку с фруктами? Лучше заткни свой поганый рот, пока я не выбил тебе все зубы.

— Посмотри, какая красавица, — донесся за моей спиной голос второго, — наши друзья неплохо с ней развлеклись. Почему бы и нам не отхватить кусочек этого темного пирожка?

— Ты слышал, что Ассис сказал? Нам запрещено более ее трогать.

— Вроде речь шла только об этой недобитой собаке?

— О ней тоже. Она должна сохранить товарный вид, дабы караванщик смог продать ее подороже.

— Да мы аккуратно, никто не узнает.

В яростном порыве я хотел дернуться, но крепкие путы, которые к тому моменту уже наложил наемник, не дали сделать хоть какого-то заметного движения. Веревки туго оплели ноги в районе лодыжек. Правая рука была заведена за спину и прижата другим канатом, обмотанным вокруг груди, что слегка затрудняло дыхание. Поврежденная конечность продолжала безвольно покоиться на перевязи.