беда в правительствах, – сказала она, скорбно улыбнувшись сидевшему напротив Джеку. – Политики – вот кто нас опасается. Понимают: повернись все по-нашему, в скором времени они останутся не у дел.

Тельма с аппетитом принялась за фасоль с вареной крольчатиной под жидковатой подливой.

– Так ведь в наши дни правительств, почитай, не осталось – не то что до войны. Горстку майоров, рассевшихся по канцеляриям коммун, правительствами, по-моему, не назовешь.

– Однако делами коммун заправляют они, – заметил Портер. – Вся политика в их руках.

– А я, – заговорил Стивен, – слышал об одной коммуне на севере, где рабочие перебили офицеров и начали управлять сами. И с тех пор вымирают на глазах. Еще немного, и коммуне конец.

Джек, отодвинув тарелку, поднялся на ноги.

– Пойду посижу на крыльце.

Покинув кухню, он миновал опустевшую гостиную и распахнул обитую сталью парадную дверь. Студеный вечерний ветер ударил навстречу, засвистел в ушах. На ощупь отыскав путь к перилам, Джек остановился, сунул руки в карманы и устремил невидящий взгляд в сторону безлюдной поляны.

Скопище ржавых машин исчезло, как не бывало. Вокруг не слышалось ни звука – только ветви иссохших деревьев по бокам от дороги поскрипывали, постукивали под натиском неуемного ветра. В небе над головой уныло, лихорадочно мерцали редкие звездочки. Издали донесся треск кустов: какой-то зверь – дикий пес, а может, квазичеловек из тех, что прячутся по подвалам разрушенного Чикаго, – бросился в погоню за добычей.

Со временем на крыльцо вышла и Дорис. Бесшумно приблизившись к Джеку, стройная, темнокожая, почти сливавшаяся с ночной темнотой, девушка остановилась рядом и зябко обхватила руками плечи.

– Еще раз попробовать не собираешься? – вполголоса спросила она.

– Двенадцать попыток – куда уж больше? Не по силам мне его переломить. Даром таким не наделен, сам не настолько находчив, а он… – Джек беспомощно развел могучими руками. – Маленький, что цыпленок, но хваткий. Совсем как Тельма – та тоже тощая, однако за словом в карман не лезет. Сколько к нему ни возвращался, а толку…

Дорис с легкой завистью коснулась его плеча.

– А как оно там? Я ведь довоенных, живых городов никогда не видела, помнишь? В армейском лагере родилась.

– Тебе бы понравилось. Куча народу, смеются, спешат кто куда. Машины, светофоры, вывески, жизнь бьет ключом… с ума сойти можно. Я, если честно, жалею, что могу снова видеть все это, ходить отсюда туда, – неожиданно признался Джек, махнув рукой в сторону согнутых, искривленных деревьев. – Десять шагов назад от вон тех дубов, и оно здесь… хотя сгинуло навсегда, даже для меня: я ведь однажды тоже, как и все вы, не сумею вернуться в прошлые времена.

Что это значит, Дорис понять не смогла.

– Как странно все это, – пробормотала она. – Я могу перебросить все, что захочу, куда захочу, а вот в прошлое саму себя, как ты, перемещать не могу…

С этими словами она едва заметно шевельнула ладонями и наклонилась, нащупывая нечто, с мягким стуком упавшее на крыльцо сверху, из темноты.

– Видишь, какая птичка? Не думай, живая, только оглушена.

Подброшенная в воздух ошеломленная птаха кое-как упорхнула в кусты.

– Недавно наловчилась сбивать их, не губя, – похвастала Дорис.

Однако Джека ее достижение ничуть не обрадовало.

– Вот на что мы свой дар размениваем! Фокусы, игры… не более!

– Ничего подобного! – запальчиво, с нотками гордости в голосе возразила Дорис. – Сегодня, когда я проснулась, среди приехавших сомневающиеся нашлись. Стивен засек их мысли и отправил меня наружу, а я подземный источник из-под земли вытащила! Вода как брызнула во все стороны, и, прежде чем я отправила ее обратно, скептики до нитки успели вымокнуть. Вмиг обо всех сомнениях позабыли.

– А тебе хоть раз приходило в голову, что ты могла бы помочь им заново отстроить города? – спросил Джек.

– Так ведь они не желают отстраивать города.

– Верно, а почему? Думают, что не справятся, вот и махнули рукой ни много ни мало на саму идею их возрождения. Утратили такое понятие, – пояснил Джек, уныло, задумчиво сдвинув брови. – Вокруг миллионы миль развалин и пепла, а людей – всего ничего. Даже коммуны объединить никто не пытается.

– У них же есть рации, – напомнила Дорис. – Захотят – могут друг с другом поговорить.

– Если они ими воспользуются, вскоре снова начнется война. Людям известно: фанатиков, готовых развязать войну, дай им хоть полшанса, на свете еще хватает, вот они и готовы погрязнуть в варварстве, только бы не допустить возобновления войн… и я их вполне понимаю, – подытожил Джек и сплюнул в чахлые, задушенные чертополохом кусты под крыльцом.

– Вот если бы коммунами правили мы, – задумчиво заметила Дорис, – мы бы войн начинать не стали. Объединили бы их на мирной основе.

– Ты, я гляжу, играешь за все стороны разом, – раздраженно проворчал Джек. – Еще минуту назад творила чудеса… и вдруг эта мысль. Откуда бы ей взяться?

Дорис слегка замялась.

– Ну… я ее просто… дальше передала. По-моему, на самом деле это сказал, а может, подумал, Стивен. Я только вслух высказала.

– И много ли в этом радости – быть рупором Стивена?

Испуганная, Дорис затрепетала.

– Господи, Джек, он же может читать твои мысли! Не говори так!

Джек, отодвинувшись от нее, спустился с крыльца и быстрым шагом направился прочь от прибежища, к противоположному краю темной, безмолвной поляны. Девушка поспешила за ним.

– Не… уходи, – прерывисто выдохнула она. – Стивен – просто мальчишка, а ты совсем не такой. Большой, взрослый… зрелый.

Джек, подняв взгляд к черному небу, расхохотался от всей души.

– Вот дура-то, прости, Господи! Знаешь, сколько мне лет?

– Не знаю, – нервно хихикнув, ответила Дорис, – и знать не хочу. Ясное дело, я младше: с детства ведь тебя помню… как раз таким – большим, сильным, светловолосым. Конечно, эти, другие… все эти разные люди, старики и юнцы… На самом деле я насчет них не очень-то понимаю, но, кажется, все они – тоже ты. Другие «ты», из разных моментов жизни.

– Да, так и есть, – сдержанно подтвердил Джек. – Все они – тоже я.

Холодные пальцы Дорис стиснули его запястье.

– Этот, сегодняшний, с которым ты поменялся местами в подвале, когда я проснулась… Под мышкой книги, зеленый свитер, кофейного цвета штаны… совсем мальчишка.

– Шестнадцати лет от роду, – уточнил Джек.

– Милый такой. Скромный, застенчивый. Младше меня. Толпу как разглядывал, когда мы наверх поднялись… ну, когда Стивен позвал меня сотворить чудо. Ему – то есть тебе – так интересно было. А Портер все его поддевал. Нет, не по злобе – Портеру бы поесть да поспать, а зла он ни на кого не держит. Портер – он ничего. А Стивен тоже его высмеивал. По-моему, Стивену он не понравился.

– Вернее, ему не нравлюсь я.

– Наверное… ты же сам