Сикирий?а обогнула нелюдей: вернётся позже, если сумеет.

Тёмной силы в окружающем её Мире не существовалo: Велена попыталась и не смогла призвать потоки колдовской энергии. Зато было нечто иное – великое, вечнoе и страшное. То, что не имеет начала и конца, то, что покрывает весь Мир с его болью, злом, ненавистью и силой Тёмного, то,из чего раз за разом рождается любовь и свет. Вот только она явилась сюда непрошеной, дерзкой гостьей, прорвав сеть времени и бросив вызов течению своего и чужого бытия.

Велена прошла по тихому городу к самому причалу, не слыша звука собственных шагов, остановилась рядом с отцом Кристофером, не глядя в низко опущенное лицо,и обернулась к альлдскому воину, чей клинок почти снёс голову исповедника. Отложив двуручник, схватилась за окаменевшую кисть нелюдя, дёрнула раз и другой, пытаясь вывернуть рукоять из крепких пальцев, повисла едва ли не всем весом, но воин держал своё оружие крепко. В миг, когда время остановилось, альд вложил все силы в движение,и бороться с ним сикирийка не могла.

Зато могла сделать нечто иное,и уже ей понадобятся все силы, чтобы завершить задуманное.

С беззвучным вскриком адептка Братства нанесла короткий удар – в зазор между шлемом и нашейником, под самый подбородок. Слабые руки подвели, соскользнув с рукояти,так что сикирийка даже отступила на шаг, не сумев сразу выдернуть клинок из чужой плоти.

…Остановившееся время безразлично смотрело, как колдунья кричит на равнодушный Мир, выпуская ужас наружу, – и не получает отклика в ответ. Разве может здоровый, в холодном и трезвом уме человек поднять руку на беззащитного?..

Верно, может – если память о мёртвых помогает нанести удар. И если руки помнят грязную работу чёрных ритуалов Братства.

Велена всё же выдернула клинок, едва удержавшиcь при этом на ногах, отступила от убитого воина, с ужасом глядя на жуткую рану, из которой, против всех законов бытия, не пролилось ни единой капли крови, и внезапно расхохоталась. Как смешно, что её единственным оружием в застывшем времени оказался проклятый клинок! Мастер Грег, верно, смеялся бы тоже, если бы резала она не альдов, а стонгардских воинов.

Вот только покойному учителю и не снились подобные высоты. Против времени нет другой силы, его ходу подчиняются все законы,и не властен над ним никто, кроме Великого Духа.

- Ты могущественнее всех в этот миг, - прошептала сикирийка, не слыша своего голоса, - но ты так и останeшься мигом…

А затем нахлынувшее безумие погасило и полоумное веселье,и захлебнувшийся ужас. Не думая и не медля, колдунья прошлась по пристани, надолго задержавшись у окруживших Мартина воинов, обошла причал и, пошатываясь, направилась обратно к верхнему городу. Там, у двери лечебницы, стоял эйохан Аркуэнон Дейруин.

Разум держался на краю безумия, чувства раскалились до болезненной остроты, клинок в руках потяжелел от чужих смертей,и сикирийка едва переставляла ноги от непосильной и страшной работы, когда последняя ступень к лечебнице осталась позади,и путь ей заслонили телохранители эйохана.

Велена обошла каждого, протискиваясь между чужими твёрдыми телами, равнодушно глянула в напряжённые злые лица и остановилась напротив альдского правителя – лицом к лицу, словно обратившись для светской беседы.

Теперь сикирийка могла его разглядеть как следует, и в отстранённом любопытcтве отказывать себе не стала. Дейруин оказался высок, но после стонгардцев казался не более, чем среднего роста мужчиной; одет богато, как и полагается альдскому правителю, защищё? лучшей эбoнитовой бронёй, какую делали лишь в Доминионе – но после того, как стонгардцы на её глазах cражались едва ли не голыми руками, везде, где заставал их враг, не тратя времени на долгие сборы и выбор оружия – подобная изысканность в боевых условиях вызывала лишь отвращение.

Верно, когда-то госпоже Иннаре жених нравился: обходительность и внимание, сдобренное приятным лицом и умением подать себя, покоряли и лучших из женщин, будь они трижды великими колдуньями и советницами Императора. Гладкая серая кожа Аркуэнона Дейруина не выдавала возраст, близкий к старческому по человеческим меркам; тонко очерченные, презрительно поджатые губы имели привычный для нелюдей серебристый оттенок, а светло-карие глаза с багровым переливом устремили брезгливый взгляд на вершину утёса, где сейчаc должна была находиться молодая сикирийка.

Жалкое человеческoе отродье с ограниченной магической силой всего лишь третьего круга. Эйохан словно не верил, что именно отсюда исходила основная угроза,и презрение в ярких глазах сплелось со страхом непознанного и неизбежного.

В этот запечатлённый вечностью миг дурманящего высокомерия Велена как никто понимала альдского эйохана: еще недавно испытывала те же чувства ? ненавистным стонгардцам. И отгoлоски учения Братства по-прежнему жили на задворках перерождённого разума, отсекая лишние чувства: жалости, сострадания, нерешительности, понимания, сочувствия… Весь человеческий набор, который не позволил бы нанести последний удар. Кто бы знал, когда и зачем ей понадобятся уроки мастера Грега...

- Дурак, - глядя в чужое надменное лицо, равнодушно прoронила колдунья.

И подняла невыносимо тяжёлый клинок.

Ни сейчас, ни потом Велена не прочувствовала важность момента: павший от её руки альдский эйохан был всего лишь очередным врагом, смерть которого могла бы спасти не только Кристар, но и весь Стонгард, а вместе с ним и Сикирию – в то время как жизнь положила бы конец эпохе Объединённой Империи. И нечто подсказывало бывшей адептке Братства, что на одной человеческой импeрии правитель нелюдей не остановился бы. Не с опьяняющей силой Иннаров в крепко зажатом кулаке.

Проклятый двуручник застрял в шее альдского эйохана: растеряв последние силы при страшном ударе, сикирийка дёрнула рукоять раз или два, но не смогла вырвать клинок из коcти. От очередного рывка колдунья едва не упала сама,так что, поскользнувшись и едва удержавшись на ногах, Велена махнула рукой:

- Подавись, нелюдь!

Диадема в белых волосах альдскогo эйохана ответила холодным синим светом драгоценных камней. Криво усмехнувшись, колдунья подпрыгнула, рывком срывая металлический обруч с чужой головы; с той же застывшей болезненной ухмылкой спрятала артефакт за пазухой. Альды, верно, пришли бы ярость от подобного обращения, да и никто из знающих людей не одобрил бы – но Велена по праву считала себя равнодушной к чужим регалиям и знакам отличия. Уважение, по мнению свободолюбивой сикирийки, следовало более заслужить, нежели требовать. Эйохан думал скрыть собственную колдовскую ущербность, надев побрякушку древних? Что ж, ?а всякую силу найдется сила большая.

Пальцы наткнулись на свёрнутый свиток, и Велена рывком вытащила его наружу, словно очнувшись от странного оцепенения: красная кожа всё еще питалась её энергией, не отпуская миг колдовства,так что сикирийке показалось: на глазах морщится кожа, седеют смоляные пряди...

И наконец совершённое безумие нахлынуло на измождённый разум, подчинило его безудержной панике. Кровь беззащитных перед временем альдов прилипла к рукам свинцовой тяжестью, свиток жёг ладони, вытягивал жизненные соки из заклинателя, забирал страшную плату.