— Что вы делаете, мастер? — поинтересовалась она. — Молодому человеку нужен отдых.

— Ерунда, на тренировках ему доставалось сильнее, — ответил Гуаньши и вновь застучал в дверь. — Выходи, Синьдэ, ты валяешься два дня!

— Дайте же ему время, — льстиво попросила тетушка Ли. — Синьдэ нужно прийти в себя.

— Пусть приходит в себя, не отрываясь от дела!

Гуаньши уже был готов вломиться в лазарет, когда дверь открылась.

Синьдэ вышел.

— Не беспокойтесь, тетушка. Чем могу служить, мастер?

— Давно пора! У меня за завтраком встреча с другими мастерами. Проведешь утренние занятия. — Гуаньши указал пальцем на учеников, которые разминались во дворе. — Сам знаешь, что делать. Средняя группа отрабатывает точечные удары. Никаких вольностей с этими неуклюжими олухами! Новички перешли к работе копьем. Научи их как следует держать древко, и хватит. Детям дай поиграть в пятнашки. Пусть бегают до изнеможения.

— Хорошо, мастер.

Приятно было видеть старшего ученика живым и здоровым. Синьдэ, впрочем, казался утомленным, лицо у него побледнело, глаза ввалились, влажные от пота волосы прилипли ко лбу. Рубаха на нем висела как на вешалке, однако сквозь повязку на груди не проступало кровавых пятен. Синьдэ вернулся в лазарет и вышел полностью одетым.

Цзянь продолжал трудиться в столовой, иногда поглядывая на старшего ученика, который вел утреннее занятие. Не приходилось сомневаться, что Синьдэ полностью здоров. Он держался с прежней уверенностью, и его голос разносился над всем двором. Старший ученик демонстрировал удары, заставлял учеников проделывать упражнения, проводил поединки. Рана, очевидно, не вынуждала Синьдэ осторожничать: его движения ничуть не были скованными.

Цзянь закончил свои дела, проглотил пару бао и стал разминаться к дневному занятию. Вскоре он вместе с другими новичками стоял, расставив ноги, в стойке всадника и держал в руке тупое копье. Его соседом был старик по имени Сум, который от нечего делать пытался исполнить давнюю мечту и стать мастером боевых искусств.

Синьдэ во всем следовал порядку, установленному Гуаньши. Он учил новичков правильно держать копье. Они не наносили и не отбивали ударов — просто стояли в стойке, сжимая древко, и так целый час. К счастью, затем они перешли к поединкам — с половинной скоростью. И конечно, Цзянь оказался в паре с Сумом.

— Гиро! — крикнул Синьдэ, расхаживавший туда-сюда вдоль двора. — Что тут непонятного? Половинная скорость!

— Это и есть половинная скорость, — буркнул Цзянь. — Просто у одних людей она быстрее, чем у других.

В Небесном дворце ему никогда не приходилось сдерживаться. Медлительность сводила Цзяня с ума. Больше всего юноше хотелось показать свои способности. Он кипел от досады, ни на что не обращая внимания, и пропустил удар старого Сума. Цзянь потерял равновесие и плюхнулся на задницу.

— Святые небеса! Ты цел, бедняжка? — спросил седой старик, добродушно похлопав его по щеке. — Не могу рассчитать силу, хоть ты что!

Цзянь пощупал лицо и обнаружил, что у него разбит нос. Старый Сум пустил ему кровь.

Синьдэ внешне хранил бесстрастие, однако в глазах у старшего ученика плясали веселые искорки.

— Младший ученик Сум, что я тебе говорил о необходимости сдерживаться? Для некоторых это чересчур!

Шестидесятилетний старик развел руками.

— Да я случайно.

Синьдэ отправил Сума тренироваться на деревянном чучеле и повернулся к Цзяню.

— Нос не сломан?

Цзянь покачал головой:

— Просто я отвлекся.

— В бою это может стоить тебе жизни, — сказал старший ученик, рассматривая его окровавленное лицо. — Ты талантлив, Гиро. Научись не отвлекаться. Из тебя, быть может, выйдет исключительный воин.

От слов поощрения Цзяню стало только хуже.

— Спасибо, старший ученик.

— Можешь не сдерживаться.

Цзянь нахмурился:

— То есть… я могу двигаться быстрее?

— Нет. Еще медленнее.

— Что?

Старший ученик принял защитную стойку.

— Нападай.

Цзянь повиновался и провел основную серию ударов на привычной скорости. Синьдэ, двигаясь медленно и плавно, уклонился от атаки и коснулся древком копья подмышки Цзяня.

— Настоящий военный искусник способен предугадать нападение, прежде чем противник начнет действовать, — сказал он, резко дернул Цзяня за плечо и подставил подножку. Если бы старший ученик не придерживал его за одежду, Цзянь бы упал. Синьдэ помог ему устоять и хлопнул по спине.

— Гораздо труднее драться обдуманно в четверть скорости, чем быстро, но беспорядочно. Когда научишься действовать медленно, будет проще действовать быстро.

— Кажется, я понимаю.

На самом деле Цзянь ничего не понимал.

Синьдэ похлопал его по плечу и перешел к следующей паре, сказав напоследок:

— Когда будешь драться с Сумом, постарайся двигаться как можно медленнее. И не получить в нос.

Цзянь, полный сомнений, тем не менее запомнил слова Синьдэ и до конца урока следовал его наставлениям. Сум еще два раза заехал ему по лицу — похоже, только туда он и целил, — так что, помимо расквашенного носа, Цзянь заработал разбитую губу и синяк под глазом. Старик действительно не соизмерял силу. Цзяню никак не удавалось постичь секрет медленных движений. Он едва начал предугадывать движения противника, когда вернулся Гуаньши.

Мастер с довольным видом прошелся вдоль рядов, давая советы там и сям и время от времени исправляя движения учеников.

— Уступаю вам место, мастер, — сказал Синьдэ при приближении Гуаньши.

Ученики прервали занятие и поклонились, приложив кулак к открытой ладони.

Гуаньши отмахнулся.

— Синьдэ, у меня есть для тебя поручение.

— Продолжайте упражняться. Помните — внимание и отчетливость, — сказал Синьдэ и повернулся к Гуаньши. — Чем могу служить Лунсяню, мастер?

— Фусань сегодня заявил, что уходит на покой.

Гуаньши, у которого слух притупился с возрастом, говорил довольно громко. Цзянь, которого Сум осыпал тумаками, слышал все.

— Мастер Фусань — прекрасный наставник, — сказал Синьдэ. — Лунный двор обеднеет с его уходом. Он вырастил много славных искусников. Кто ему наследует?

— Никто. Он закрывает все свои школы.

Синьдэ, казалось, испугался.

— Все три? Но почему? У него же учеников больше, чем у вас!

Мастер вздохнул:

— Считай это неудачей от избытка успеха. Фусань так богат, что может не трудиться. Его дочь так избалована, что трудиться не желает. Фусань решил не марать свое доброе имя. Он хочет продать школы и уйти от дел.