Она наклонила голову:

– И?..

В его глазах промелькнуло замешательство:

– Стало быть, ты каждый день читаешь подобные письма?

– Именно так.

– И давно?

Люси вспомнила не сразу:

– Письма начали приходить пачками около пяти лет назад, когда мое имя стало пользоваться авторитетом. И уже примерно два года мы учитываем их и распределяем по категориям.

– Мы?

– Суфражистские ячейки Британии. Каждые две недели я суммирую общее количество и подвожу итог.

– Вот как… – Он принялся расхаживать по комнате, сцепив руки за спиной. – И сколько же их? Писем?

– К настоящему времени у нас набралось пятнадцать тысяч.

Он ядовито рассмеялся:

– И это лишь те, кто решился написать.

– Полагаю, большинство женщин предпочитают молчать, – призналась Люси.

– Не сомневаюсь. – Тристан разглядывал ее с опаской, будто встретил впервые. – И как, тебя не тянет застрелить первого же мужчину, который попадется на глаза?

Теперь он окончательно завладел ее вниманием.

– Какие странные вещи ты говоришь.

– А как насчет того, чтобы поджечь парламент?

– Ты вне себя… Письма тебя поразили?

– Я видел, что мой отец в качестве супруга человек весьма подлый. – Тристан мрачно оглядел пять заполненных доверху коробок. – Но я не догадывался, что все такие.

– Не все. Довольные жизнью жены нам не пишут. Хотя, конечно, и они могут с такой же вероятностью попасть в ловушку, если удача от них отвернется.

Тристан сурово посмотрел на нее:

– Как все это омерзительно.

Напряжение в груди, которого Люси до сих пор почему-то не замечала, вдруг исчезло. Наступило внезапное ощущение легкости; ей даже пришлось вцепиться в подол юбки, чтобы не воспарить к потолку.

До сегодняшнего дня она не знала наверняка, как ее любовник воспримет реальность, которую большинство людей видеть отказываются. Она не знала наверняка, что он не падет жертвой своего рода избирательной слепоты, которая поражала многих, в обычных обстоятельствах совершенно здравомыслящих людей при встрече с чем-либо отвратительным; что он не начнет цепляться за объяснения, неважно, насколько нелепые, или постарается умалить значение того, что его нервировало, вместо того чтобы взглянуть в глаза неудобной правде. Теперь ясно, что Тристану можно доверять. Он обладает гибким и быстрым разумом и скорее возмутится косностью традиций, чем станет искать комфорта в их неукоснительном соблюдении.

На лице Люси расцвела улыбка. Она поняла, почему всерьез не обсуждала с Тристаном свою работу вплоть до сегодняшнего утра. Любовник доставлял ей так много радости. Они просыпались в одной постели, удовлетворенные, сплетясь руками и ногами, как животные; полученного света и тепла хватало ей на весь день. Но время радости могло закончиться быстро, если бы Тристан показал свое нежелание видеть, а Люси не готова была поставить на нем крест.

– Они все на ту же тему? – Он жестом обвел оставшиеся три мешка писем.

– Боюсь, да.

– А ты спокойно сидишь в кресле…

– Я не спокойна уже больше десяти лет, – возразила она.

Тристан сузил глаза. Несколько секунд прошли в тягостном молчании.

– Нет, – наконец заговорил он. – Не думаю, что ты спокойна. Боже. – Он запустил пальцы в волосы, приведя шевелюру в полный беспорядок. – Люси, ты должна опубликовать результаты.

Она не удержалась от циничной усмешки:

– В этом и был наш план.

– Конечно, найти газету, которая согласится, – задача не из легких. Этот материал способен подорвать основы.

– Да, практически невозможно, – подтвердила Люси. – Мы пытались. Но, ты сам понимаешь, люди предпочитают не видеть этого. Разумеется, общество вполне осознает, что женщинам грозит опасность в собственной семье, еще со времен публикации «Оливера Твиста». Помнишь, у Диккенса Билл Сайкс убил бедняжку Нэнси? Но Нэнси принадлежала к рабочему классу! А как ты наверняка заметил, большинство наших писем написаны литературным языком, иногда на очень дорогой бумаге. Тристан, это леди и женщины из среднего класса. Плохое обращение с замужними женщинами – не секрет, однако нас заставляют верить, что это проблема бедных. Но нет, она проникла повсюду! Любая женщина может оказаться жертвой. Мы это докажем. И наш доклад способен подорвать основы, как ты и сказал.

Тристан побледнел:

– Ты должна представить доклад в палате общин.

Она фыркнула:

– Предлагаешь как-нибудь втиснуть эти драгоценные голоса в повестку дня, между обсуждением пошлин на импорт? Чтобы их отвергли и позабыли? Многие влиятельные мужчины двадцать лет боролись в зале заседаний парламента за избирательное право для женщин. Не думай, что мы не рассмотрели все варианты – мы тоже двадцать лет не сидели сложа руки.

Тристан погрузился в раздумья.

– Вариант с «Манчестер гардиан» вы рассматривали?

– Конечно. И в конце концов решили обзавестись собственным средством распространения. – Люси многозначительно посмотрела на Тристана: – Вот только непредвиденные обстоятельства все разрушили.

Неловкий момент…

По мере того как до Тристана понемногу доходило, на его лице все больше проступал ужас.

– «Лондонский печатный двор»…

Люси кивнула.

– Ничего себе! Так вы могли потопить издательский дом целиком!

– Не исключено. – Она виновато улыбнулась. – Вообще-то, мы надеялись, что он удержится на плаву.

Тристан встряхнулся, словно пробуждаясь ото сна.

– Вы приобрели целый издательский дом ради одной-единственной публикации!

– Ради одной очень важной публикации. Ее прочтут десятки тысяч женщин, подобных тем, что пишут нам. Они поймут, что не одни. Это будет настоящая сенсация.

Его мозг лихорадочно работал.

– Пожалуй, ваш план слишком заковырист. Однако смел и блестяще продуман, с учетом обстоятельств. Женщины всей страны устроили засаду на страницах журнала развлекательной тематики! План еще и жестокий. И все-таки я удивлен, что вы готовы рискнуть деньгами Инвестиционного консорциума.

– Тристан, – ласково протянула Люси, – они знают. – И, видя недоверие в его глазах, добавила: – Я никогда не взялась бы за дело, не заручившись согласием дам-инвесторов. Конечно, они понимают, что могут навсегда потерять свои деньги. Если уж на то пошло, больше усилий потребовалось, чтобы просто собрать консорциум. В Британии мало женщин, финансово независимых и в то же время поддерживающих суфражистское движение в такой степени, чтобы им можно было доверить планы нашего наступления.