Нужно непременно найти ее раньше, чем это сделает Рочестер. Досадно, но ради единственной зацепки потребуется нанести визит двум дамам, которых он с радостью век бы не видел.

Вернувшись в Оксфорд, Тристан остановился у «Рэндольфа» и передал леди Уиклифф свою визитку с приглашением на прогулку.

На Лоджик-лейн он ответил на несколько важных писем, сам написал еще пару, а затем, вопреки приказу Люси, направился к ее дому. Сегодня она ему нужна.

Кухонная дверь была закрыта, однако Люси должна быть дома: из сада видно, как за шторами мерцают свечи в гостиной. На стук в окно она не отреагировала, и Тристан позволил себе вскрыть замок и войти.

– Люси, – тихонько окликнул он. Экономка наверняка дома, спит наверху. Как опрометчиво с его стороны прийти сюда. Люси взбесится. Однако оно того стоит.

Он вошел в гостиную, сделал два шага и замер.

Люси свернулась калачиком у камина, положив голову на пачку писем.

Позади нее дрова на решетке превратились в кучу потрескивающих угольков. Их свечение очертило силуэт женщины ярким ореолом.

Так его солдаты засыпали после боя – засыпали прямо там, где упали.

На подоле юбки Люси сидела Боудикка. Тристан приблизился, и кошка предостерегающе уставилась на него янтарными глазами. Маленькая черная бестия охраняла свою хозяйку.

– Хорошая девочка, – прошептал Тристан.

Кошка задергала хвостом, однако, когда он опустился на колени рядом со спящей Люси, когти в него не вонзила.

Люси спала как жила: погруженная в работу. Одна ладонь под щекой, другая заложена между страницами открытой книги – юридического талмуда, от которого Тристан захрапел бы уже через пару минут.

Он ощутил прилив нежности, и в то же время от чувства вины неприятно заскребло на сердце. А ведь Люси свалилась от изнеможения. Он требовал ее почти каждую ночь, и она никогда не отказывала; ее недавно обретенная способность достигать верха блаженства делала обоих ненасытными. А потом она работала весь день без перерыва. Потому что боялась сойти в могилу прежде, чем женщины будут свободны.

Он осторожно убрал книгу. Люси не пошевелилась. Во сне складки на лбу и у рта разгладились, и она стала походить на ребенка.

Тристан легонько провел пальцем по ее лбу. Нужно рассказать Люси об Индии. Боже, нужно разбудить ее и рассказать, немедленно. Следует спросить, захочет ли она поехать с ним. Конечно, сам он хочет, больше всего на свете. Сесть на корабль и поплыть – все равно куда – с такой женщиной, как она, сменить рутину на приключение… Тристан замер, стоя на коленях и на миг потеряв способность думать. Неужели он только что осознал, какая это радость – связать себя с женщиной?

Не просто с женщиной.

С Люси.

С той, которая посвятила свою жизнь борьбе за права замужних женщин в Англии.

– Сейчас…

Он подхватил ее под плечи и колени и поднял.

Ведущая в спальню лестница заскрипела, не выдерживая двойной вес.

Луна отбрасывала на пол комнаты прямоугольник света. Кровать была узкая, рассчитанная на одинокую женщину.

Он уложил Люси на постель и начал укрывать.

– Я велела тебе не приходить, – сонно пробормотала она.

Он опустился на колени у кровати и прислонился к Люси лбом.

– Знаю. Я не послушался. Сейчас уйду.

Она протянула руку и нырнула к нему под пиджак. Тристан замер.

– Останься.

– О моя ненасытная, ты забыла, что твоя экономка дома?

Люси намотала на кулак его рубашку и невнятно выдохнула:

– Останься. Утром… я отошлю ее… куда-нибудь.

– Ладно, – согласился Тристан. Стоять на коленях на жестком полу было неудобно.

Он убрал со своей груди безжизненную руку Люси и засунул под одеяло.

Затем расшнуровал ботинки, снял галстук и улегся на ковер у постели.

Люси беспокойно завозилась.

– Расскажи что-нибудь. Мне нравится твой голос.

Он уставился в темноту, мимоходом подумав: а сможет ли теперь вернуться к прежней жизни, вновь стать тем мерзким распутником, которым был раньше? Однако в голове уже звучали другие мелодии…

– Как ты относишься к Йейтсу?

– М-м…

Будем считать это согласием.

Когда ты станешь старой и седой,

Ты, сидя у огня, возьмешь мой том

И загрустишь о кротком взгляде том,

О глаз тенистых глубине густой;

Столь многих привлекала красота

И грация – кто честен, кто фальшив;

Лишь одного – скитальчество души…

С постели донеслось похрапывание.

Тристан лежал молча. Затем прошептал:

– Нет у тебя чувства прекрасного.

«Скорее ад замерзнет, чем ты вернешься к прежней жизни», – продолжал глумиться внутренний голос.

Проводя ночи в доме Люси, а не на Аделэйд-стрит, они могли работать вместе в гостиной, от завтрака до полудня, пока миссис Хит выполняла поручения хозяйки в соседнем городе. Это оказалось идеальным решением и с точки зрения практичности, поскольку приходилось консультировать друг друга по насущным издательским вопросам. Как просто… Люси украдкой поглядывала на Тристана. Он развалился в кресле с подголовником и делал заметки в маленьком блокнотике, который всегда носил в нагрудном кармане, а Боудикка непочтительно запрыгивала на него и разгуливала по плечам.

Люси несколько тревожило, как восхитительно оказалось работать над списком задач в присутствии Тристана. Она ревностно относилась к вторжению посторонних на свою территорию, в свое святилище, однако теперь в комнате установилась уютная атмосфера, которая воспринималась совершенно естественно. Словно так было раньше и так будет всегда.

– Я подумываю ввести новую колонку и объяснять, как всякие несправедливые правила могут затрагивать разные стороны повседневной жизни женщин. Разумеется, простыми словами, чтобы было понятно дилетантам. Главное, найти способ подать материал. Как ты считаешь?

Тристан поднял глаза, вбирая в себя картину: Люси на коленях посреди разложенных по полу веером гранок «Взыскательных дам». Он встал с кресла, задумчиво подошел ближе и опустился на колени рядом с ней.

– На первый взгляд идея блестящая.

– А еще было бы неплохо убрать кое-какую рекламу.

Люси умолкла – ее отвлекали руки Тристана, поглаживающие поясницу сквозь тонкий хлопок утреннего платья. Она удивительно быстро перешла от жизни, в которой к ней никто не прикасался, в иное состояние, где получала в большом количестве и поцелуи, и ласки.

– Взгляни. – Она указала на объявление, занимавшее добрых полстраницы.