– Когда ты сказала «мешки писем», я подумал, что это преувеличение.

Он двинулся к столу, попутно освобождаясь от пиджака, затем на миг переключил на себя внимание Люси, закатав рукава и обнажив мускулистые предплечья. А целеустремленность ему к лицу!

– Что я должен делать? – Тристан выжидательно повернулся к Люси.

Поцеловать меня.

Она откашлялась:

– Берешь письмо. Определяешь, написано ли оно замужней женщиной и имеют ли ее проблемы отношение к браку. Если да, то нужно определить, к какой категории его отнести.

Люси подошла к шкафу вишневого дерева, достала оттуда промаркированные коробки и книгу учета.

– Есть пять основных типов проблем, на которые жалуются замужние женщины. – Люси поставила коробки на длинный стол. – Эмоциональные или физические унижения, финансовые затруднения, депрессия вследствие отсутствия цели в жизни либо сочетание всех четырех.

Хотя Тристан молчал, его лоб прорезала морщина.

– Все нормально, – махнул он рукой. – Продолжай.

– Ты присваиваешь каждому письму категорию и регистрируешь номер в этой тетради. Все необходимое под рукой.

– Ясно. – Тон был подозрительно нейтральным.

– Дальше сам. – Она демонстративно подвинула к нему открытый мешок.

– Люси… – Тристан вновь сдвинул брови. – Скажи, ради всего святого, в чем цель этого… дьявольского ритуала?

– Почему дьявольского? Это исследование.

– Исследование? И с какой целью?

– Тебе известен главный аргумент противников поправок к Закону о собственности?

Тристан ради приличия изобразил некоторое раскаяние:

– Боюсь, что нет.

– Они утверждают, что мы должны соблюдать узаконенный статус-кво, потому что, если личность женщины не растворяется полностью в личности ее супруга, это угрожает согласию в семье. Они обосновывают свое мнение тем, что только в том случае, когда женщина во всех отношениях зависит от мужа, он будет обязан заботиться о ней вопреки своим эгоистичным мужским интересам. И далее в том же духе: это удержит ее от критики в адрес своего кормильца и вынудит вести себя, как подобает хорошей жене.

– Некоторая логика налицо, – невесело съязвил Тристан.

Люси угрюмо стрельнула в него глазами:

– Логика не имеет смысла, когда она не основана на реальности. Мы собрали достаточно обширную базу доказательств того, что статус замужней женщины не защищает от отсутствия заботы или откровенной жестокости. Практически мы могли бы пойти дальше и заявить, что верно обратное. Следовательно, основные аргументы против поправок к закону лживы как с моральной точки зрения, так и по факту, а люди, которые продолжают на них настаивать, будут поставлены перед лицом бесчисленных свидетельств обратного. Вот это, – Люси жестом обвела мешки с письмами, – и есть наши аргументы против Закона о собственности.

По лицу Тристана невозможно было что-либо прочесть, однако Люси буквально слышала, как работают его мозги.

Наконец он тряхнул головой, потянулся за канцелярским ножом и быстрым движением открыл первый конверт.

Моя дорогая леди, минуло тридцать лет с тех пор, когда Флоренс Найтингейл отправилась на Крымскую войну, где практически в одиночку спасла тысячи раненых солдат от неминуемой смерти. К несчастью, повседневная жизнь женщин, подобных мне, не изменилась, несмотря на то что мисс Найтингейл продемонстрировала твердость воли и таланты, присущие женскому полу. Я бы назвала это существованием, а не жизнью, поскольку мы во многом походим на модные безделушки, декоративные и в конечном счете бесполезные; другие люди определяют наше место. Нашей жизни не хватает смысла, она искусственно наполнена хлопотами по хозяйству и бессодержательными и ничего не дающими уму ритуалами; или жестокой реальностью, оказывающей пагубное воздействие на наш мир, – нищетой, болезнями, плохим обращением с детьми, и это далеко не весь список. Бывают дни, когда я задыхаюсь и с отчаянием вижу, как жизнь утекает сквозь пальцы, словно песок в песочных часах…

Уф!

Тристан уронил письмо на середину стола и потрясенно взглянул на Люси:

– Полагаю, это относится к категории «депрессия»?

Он выбрал из стопки очередной конверт.

– От миссис Энни Браун…

Моя дорогая леди, я все больше убеждаюсь, что борьба за права замужних женщин может стать более долгой и более упорной, чем любая другая известная миру битва. Мужчин с сотворения мира учат, что они в семье обладают правами абсолютного монарха, а уничтожать жену по капле изо дня в день – это не убийство…

Тристан запнулся:

– Боже праведный…

Больше он не произнес ни слова.

Сперва Люси пыталась к нему обращаться, однако он в ответ лишь бормотал что-то себе под нос, и в конце концов она сдалась. Тристан не прикоснулся ни к чаю, ни к печеньям, которые Люси подала на стол, когда часы пробили одиннадцать. Отмахнулся и от предложенного бренди. Сосредоточенный Тристан, с нахмуренными бровями… Между письмами Люси продолжала украдкой посматривать на него. Мужчина, которого она когда-то считала пустым и поверхностным, открылся с неожиданной стороны.

Люси покончила с одним мешком и взялась за следующий. А вот мешок Тристана опустел лишь наполовину. Впрочем, у Люси глаз был наметан: она умела сразу выхватывать основное содержание и потому редко дочитывала письмо до конца.

Тристан резко встал, и Люси уронила на колени очередное письмо.

– Чаю хочешь?

– Нет, – рассеянно ответил он.

– Если работа кажется слишком нудной, ты можешь…

– О нет. Работа интересная. – Люси насторожил его язвительный тон. – Очень интересная.

– Действительно?

Тристан улыбнулся. С непередаваемым сарказмом.

– О да. Настоящий кладезь внезапных озарений. Попадаются просто жемчужины. Вот мой безусловный фаворит.

Он взял письмо, которое отложил ранее.

Моя дорогая леди, обращаюсь к Вам по секрету, в надежде, что вы сможете помочь мне в таком вопросе, о котором женщина обязана молчать как могила; однако я не могу больше молчать ни минуты. Я знаю мужчину, который говорит своей жене: «Ты моя собственность, у меня есть соответствующий документ, и я имею право делать с тобой все, что заблагорассудится»; и закон христианской страны гласит, что женщина должна подчиниться, когда он совершает столь гнусные вещи, от которых и сам дьявол покраснел бы. Мужчина, который, как сказано, был сотворен по образу и подобию божьему, на деле самое примитивное животное на свете и вдобавок самое жестокое. Это пошатнуло мою веру в добродетельность Бога настолько, что заставило опасаться за свой рассудок.

Тристан замолчал и уставился на Люси поверх страницы.