Небольшое количество живительного Серебра осторожно перелили в древнюю фляжку, изготовленную из тяжелого стекла, которую поставили в центр стола, где обедали хранители. Там оно стояло и мерцало, освещая комнату неземным светом. Татс был уверен, что Малта и Рэйн попытаются применить его для Фрона, но они ничего не сделали. Возможно, несчастный случай, приключившийся с Кейзом, убедил их в том, насколько вещество опасно. Пока Серебро переливали из огромного ведра во флягу, одна капля попала Кейзу на предплечье. Он испуганно вскрикнул. Хранители окружили его, а он, склонив голову над своей рукой, смотрел на Серебро.

– Сотри его! – крикнул Татс, бросая ему тряпицу.

Тот попытался промокнуть руку, но безрезультатно.

– Мне не больно, – заявил он, – но ощущение какое-то неправильное.

Они в молчаливом ужасе смотрели, как Серебро растекается по его коже, очерчивая края чешуек, а спустя миг почти исчезает.

– Ничего не случилось! – радостно воскликнула Сильве.

Кейз покачал головой:

– Нет. Со мной что-то происходит. – Он судорожно сглотнул и добавил: – Надеюсь, Дортеан скоро вернется. Он знает, что надо делать.

За прошедший с тех пор день Кейз сбросил все чешуйки с того места, которое соприкоснулось с Серебром, а кожа под ними выглядела воспаленной и бледной. И сохраняла тусклый серебристый цвет.

Меркор внимательно выслушал рассказ хранителей.

– Да. Если Кейз срочно обратится к своему дракону, Дортеан сможет справиться с таким количеством серебра. – Глаза Меркора медленно вращались. – И это – все Серебро, которое вам удалось поднять? – еще раз уточнил он.

– Извини, – прошептала Сильве.

Дракон отвернулся от нее в безмолвном разочаровании.

Сородичи Меркора тоже услышали полный отчет о сделанном и неохотно согласились с тем, чтобы до возвращения остальных сосуд с Серебром был нетронутым. Они приняли к сведению известие о том, что колодец практически пересох, а Старшим нужно придумать приспособление для сбора скудных остатков Серебра. Конечно, новость их не слишком обрадовала – и Татс разделял драконью тревогу. Колодец и без того был невообразимо глубоким. Они решили, что Серебро исчезло окончательно.

– Татс! – окликнула его Тимара.

Обернувшись, он увидел, что она бежит к нему. На спине у нее шевелилась туника: крылья Тимары пытались раскрыться. Она призналась ему, что так порой происходит, когда она торопится: словно какая-то часть ее существа считает, что ей следует взлететь. Сейчас, пока она мчалась к нему, улыбаясь, с развевающимися на ветру волосами, он вдруг осознал, насколько крылья ее меняют. Она носила их на спине как груз, и даже в сложенном виде они заметно выступали над плечами девушки. Хоть крылья и были необычайно красивы, Татс внезапно пожалел, что они у нее есть. Теперь он понимал, что все они изменились не меньше, чем она, – так же далеко отошли от тех обычных людей, какими были когда-то. Нехватка Серебра угрожала им так же, как и драконам. Ему вспомнился Грефт, погибший по пути в Кельсингру из-за своих изменений. Не такой ли конец ожидает их всех?

– У тебя такой серьезный вид! – сказала Тимара, когда оказалась рядом с ним.

– Меня немного тревожит Рапскаль, – объяснил он, и это не было ложью, хоть и не относилось к его недавним мыслям.

Они поднялись на последний холм, откуда видна была пристань. Синтара и Балипер кружили в небе, и Плевок уже взлетел, чтобы к ним присоединиться. Рапскаль летал вокруг них на своем алом драконе и во весь голос распевал песнь победы, которую ветер доносил до них еле слышным шепотом.

Два корабля подходили к пристани на веслах. Они были длинными и узкими, с низкой посадкой. Снятые с мачт паруса были сложены на палубе. Весла поднимались и опускались неровно, свидетельствуя либо об усталости, либо о неумении гребцов.

– Держите конец! – крикнул им Большой Эйдер, бросая свернутый кольцом канат.

Устремившиеся его ловить люди явно не были матросами. Они поймали его и недоуменно застыли, пока один из гребцов не вскочил, забрав у них конец.

Дальнейшее причаливание проходило так же неуклюже. Собравшиеся на палубах мужчины не знали, что им делать: они просто стояли и кричали, что они ни в чем не повинные честные торговцы из Удачного, что они ничем не вредили дракону и не заслуживают того, чтобы у них украли корабль. Татс и Тимара застыли на месте, наблюдая это странное зрелище. Второй корабль налетел на первый, спутавшись веслами и сломав несколько, крики и проклятия стали оглушительными. На палубы перебросили дополнительные концы, и какой-то мужчина взгромоздился на палубную надстройку одного из судов, выкрикивая приказы, которые команда игнорировала – или не знала, как выполнить. На втором относительно умелые матросы лихорадочно суетились, стараясь сохранить свое судно.

– Все очень плохо, – негромко проговорил Татс. – Фенте сказала мне, что драконы одержали победу над злобными воинами. Они не похожи на воинов. Они похожи на купцов.

– Нас ждут неприятности, – согласилась с ним Тимара.

Они медленно спустились с холма, чтобы посмотреть, что принесла им река.

* * *

– Как петух перед курами, – проворчал Большой Эйдер, и Лефтрин хмыкнул, соглашаясь с его оценкой.

Он чуть не взбесился при виде столь дурного обращения с кораблями. Пусть они и не живые, но они все-таки были легкими и хорошо построенными судами. Они не заслуживали того, чтобы во время элементарной швартовки натыкаться на сваи и друг на друга. Когда их в конце концов закрепили у причала, которому он не вполне бы доверил даже один корабль, не говоря уже о трех, Хеби высадила рядом Рапскаля.

Юный Старший соскользнул с алой драконицы, ласково похлопал ее и посоветовал:

– Иди и полежи в горячей ванне, красотка моя, а я скоро приду тебя почистить.

Когда его любезная удалилась с громким топотом, он прошелся до пришвартованных кораблей. Там он остановился, разглядывая добычу и кивая своим мыслям, что и вызвало замечание Большого Эйдера.

Когда к нему начали подходить другие хранители, он поднял руку и заявил:

– Заложники! Сойдите на берег и покажитесь!

– Заложники? – изумленно переспросила Скелли.

– Ага, – проворчал в ответ Лефтрин и направился к реке, намереваясь проследить, чтобы на захваченных кораблях хоть кто-то остался.

Хеннесси последовал за ним. Скелли просто мотнула головой, подсказывая Большому Эйдеру, чтобы он присоединился к капитану. Сварг застыл на палубе: он курил трубку и осуждающе наблюдал за всеми.

Лефтрин бросил взгляд на свой корабль. Элис, все еще бледная как полотно, выбралась из каюты. Она переоделась в длинную бледно-зеленую тунику поверх зеленых трико и сапожек изумрудного оттенка. Ее густые медные волосы, недавно заплетенные, были уложены кольцами и закреплены несколькими рядами ярких шпилек. Он узнал эту прическу: она была изображена на нескольких городских мозаиках. Лефтрин пожалел, что она встала с постели. После ее прогулки по камням памяти Кельсингры она казалась рассеянной и ослабевшей. Он умолял ее хотя бы пару дней не бродить по городу и отдыхать на «Смоляном». Она послушалась, однако до сих пор полностью не пришла в себя.