Он всхлипнул, и Елизавета обняла его, как сестра. Толькотакую любовь муж готов был принять от нее, только такую любовь, похожую нажалость, но она уже смирилась с этим и сейчас мечтала только об одном: утешитьего любой ценой. Такими вот — перепуганными, плачущими в объятиях друг друга,похожими на осиротевших детей, — и нашел их спустя несколько минут граф фон дерПален.

Слова из Знаменитого письма: “…Это опасное чудовище должнобыть раздавлено — во имя России, ее будущего, моего будущего, в конце концов. Яне хочу знать, как это будет сделано, однако я умоляю вас это сделать. Отныне яс вами — чем бы ни окончилось сие опасное предприятие. Клянусь как перед богом:или мы будем вместе царствовать, или сложим голову на одном эшафоте!” —вспыхнули перед его внутренним взором. Он подавил холодную усмешку и сказалпочтительно:

— Ваше величество… Александр вскочил.

— Нет, — сказал он тихо, но твердо, — я не хочу, я не могуцарствовать!

В ту же минуту ему сделалось дурно, он начал падать, и женаедва успела поддержать его.

Послали за лейб-медиком Роджерсоном, который констатировал угосударя нервические судороги, а в общем, ничего серьезного. АлександрПавлович, по его словам, вполне мог выйти к солдатам.

Но еще долго Палену и Елизавете пришлось ободрять совершеннопотерявшегося императора, чтобы он исполнил свой первый долг и показалсянароду. Наконец он решился.

Какое-то время солдаты Преображенского полка и Александрмолчком стояли напротив, недоверчиво и испуганно вглядываясь в лица друг друга,Александру чудилось, что эти люди сейчас закричат:

— Какой он император?! Это самозванец и убийца! Бей его!

Он ощутимо дрожал.

Солдатам казалось, что великий князь сейчас улыбнется искажет со своим привычным, приветливым выражением:

— Да что вы, господа, это шутка! Напрасно кричал Марин:

— Да здравствует император Александр Павлович!

Солдаты все чаще косились вверх, на окна дворца, как если быожидали, что на балконе появится сердитый Павел с поднятой вверх палкой изакричит, как кричал, бывало, разгневанный, на параде:

— Прямо, рядами… в Сибирь!

Наконец Палену неприметными тычками удалось сдвинутьоцепенелого Александра с места и погнать его к выстроившимся поблизостисеменовцам. Этот полк считался как бы собственным полком великого князя, тутАлександр почувствовал себя полегче, к тому же, непрестанный, настойчивый шепотПалена:

— Вы губите себя и нас! Очнитесь! — наконец подействовал наэту слабую натуру.

Александр начал шевелить губами и повторять вслед заПаленом, сперва тихо, потом все громче и громче:

— Император Павел скончался от апоплексического удара. Сынего пойдет по стопам Екатерины!

Слава богу, грянуло “ура”: эти слова произвели ожидаемоедействие. Пален смог перевести дух. Он посоветовал новому государю поручитьначальство резиденцией Беннигсену и срочно отправиться в Зимний дворец.Александр с облегчением кивнул. По иронии судьбы, поехал он в плохой карете,запряженной парой лошадей, — той самой, которая была приготовлена по приказуПалена, чтобы везти Павла в Шлиссельбург, если он подпишет-таки добровольныйакт отречения от престола. А впрочем, забота о карете — это мог быть некийобманный, успокоительный ход генерал-губернатора… Ведь, как известно, нельзяприготовить яичницу, не разбив яиц!

За воротами тоже теснились войска. Завидев незнакомуюкарету, ей преградили путь.

— Это великий князь! — крикнул с запяток лакей, однакоПален, ехавший вместе с Александром, высунулся из окошка и провозгласил:

— Это император Александр!

И тотчас все без команды закричали:

— Да здравствует император!

Наконец-то в голосах слышались радость и облегчение.Батальоны бегом последовали за каретой в Зимний дворец, и Пален впервые увиделулыбку на устах того, кого он только что возвел на российский престол.

“…Клянусь как перед богом: или мы будем вместе царствовать,или…”

Странно: граф Петр Алексеевич даже в эту минуту торжества несомневался, что какое-нибудь “или” еще наступит.

В это время Елизавета Алексеевна с помощью своей камер-фраупоспешно оделась и отправилась сообщить страшную новость Марии Федоровне. Увхода в комнаты бывшей императрицы ее встретил пикет и никак не хотелпропускать. После долгих переговоров офицер наконец смягчился и пропустилЕлизавету, которая с ужасом пыталась подобрать слова, однако судьбасмилостивилась над нею: Мария Федоровна уже знала страшную новость.

Разбуженная и предупрежденная графиней Шарлоттой Ливен,императрица, забыв одеться, бросилась к той комнате, где Павел испустил дух. Ноее не пропустили: над трупом теперь работали доктора, хирурги и парикмахеры,пытаясь придать ему вид человека, умершего приличной смертью. Здесь, вприхожей, и нашла свою свекровь Елизавета. Мария Федоровна, окруженнаяофицерами во главе с Беннигсеном, требовала императора. Ей отвечали:

— Император Александр в Зимнем дворце и хочет, чтобы вы тудаприехали.

— Я не знаю никакого императора Александра! — кричала МарияФедоровна. — Я желаю видеть моего императора!

Она уселась перед дверьми, выходящими на лестницу, изаявила, что не сойдет с места, пока не увидит Павла. Похоже было, она несознавала, что мужа нет в живых. Потом она вдруг вскочила — в пеньюаре и однойшубе, наброшенной на плечи, и воскликнула:

— Мне странно видеть вас неповинующимися мне! Если нетимператора, то я ваша императрица! Одна я имею титул законной государыни! Якоронована, вы поплатитесь на неповиновение!

И опустилась на стул, шепча, словно в забытьи, на том языке,на коем всегда предпочитала изъясняться и даже обращалась к мужу, называя егоPaulchen:

— Ich werde regieren [48].

Эти слова то и дело вырывались у нее вперемежку спричитаниями по убитому Paulcheny.

В комнате беспрестанно толпился народ. Люди приходили,уходили, прибывали посланные от Александра с требованиями к жене и материнемедля прибыть в Зимний, но Марья Федоровна отвечала, что уедет, лишь увидавПавла. Ей уже и отвечать перестали!