почему бессознательное не заслуживает лучшего отношения, и его идеи невольно усилили и подтвердили существующее презрение к психике. До него ее просто не замечали и не брали в расчет; теперь же она стала вместилищем нравственного мусора и источником страха.

607 Данная точка зрения, несомненно, однобока и несправедлива. Она даже не согласуется с известными фактами. Наше фактическое знание бессознательного показывает, что это естественное явление, как и сама природа, по меньшей мере нейтрально. Бессознательное содержит все проявления человеческой природы – свет и тьму, красоту и уродство, добро и зло, мудрость и глупость. Изучение индивидуальной и коллективной символики – труднейшая задача, и она еще не решена. Но начало уже положено. Полученные на сегодняшний день результаты обнадеживают и подсказывают ответы на многие вопросы, волнующие современное человечество.

III. Символическая жизнь

(семинар Гильдии пасторской психологии, 1939)

[Выступление на семинаре Гильдии пасторской психологии 5 апреля 1939 года в Лондоне. Опубликовано частным образом в номере 80 журнала «Guild Lecture» на основании стенографических заметок Дерека Китчина (Лондон, 1954) с одобрения К. Г. Юнга. Впоследствии опубликовано в сокращенном виде в журнале «Darshana» (Морадабад, Индия), ном. 1, вып. 3 (август 1961 г., с. 11–22); выпуск был посвящен памяти К. Г. Юнга, скончавшегося 6 июня того же года.]

Профессору Юнгу задали два вопроса:

Во-первых, сложилось ли у него собственное мнение на возможное дальнейшее развитие религии? Скажем, считает ли он, что грядет некое новое откровение; ждать ли нам, как уверяют некоторые, нового воплощения Мирового Учителя[201], овеществления новой коллективной фантазии? Или же, скорее, предстоит увидеть переосмысление и новую трактовку эзотерического значения христианства – быть может, при посредстве психологии? Либо же пропадет коллективная форма выражения, и каждый индивидуум вынужден будет устанавливать индивидуальный контакт с религией и проживать ее как собственный опыт?

Во-вторых, может ли профессор Юнг объяснить, почему истовые католики не подвержены неврозам и что необходимо делать протестантским церквям для противодействия склонности своей паствы к невротическим состояниям?

608 Право слово, я сам куда менее амбициозен, чем вопросы, которые мне задали! Если позволите, начну с ответа на второй вопрос, о римском католичестве; его задали как бы вдогонку, но лично мне представляется, что по своей значимости он заслуживает пристального внимания.

609 Я уже отметил, что католики подвержены неврозу в меньшей степени, нежели приверженцы других религиозных конфессий. Конечно, и среди католиков встречаются невротики, но факт неоспорим: за сорок лет врачебной практики ко мне, при всем обилии моих пациентов, обратились всего-навсего шестеро истовых католиков. Естественно, я не учитываю тут тех, кто был католиком раньше или кто называет себя католиком, не соблюдая правил исповедания веры; речь о ревностных католиках, которых у меня было всего шестеро. Сходным опытом могут поделиться и мои коллеги. В Цюрихе мы живем в окружении католических кантонов; около двух третей населения Швейцарии составляют протестанты, но остальные верны католицизму. А по ту сторону границы лежит южная Германия, преимущественно католическая. Следовательно, пациентов-католиков должно бы, казалось, быть достаточно, однако их практически нет, если не брать в расчет редчайшие исключения.

610 Однажды я услышал от изучающих богословие очень интересный вопрос: не думаю ли я, что современные люди, если у них вдруг возникнут психологические проблемы, обратятся скорее к врачу, а не к пастору или к священнику? Я признался, что не могу ответить на этот вопрос, но очень хотел бы узнать, так ли это на самом деле. Позднее я разослал анкету с соответствующими вопросами, причем опрашивать людей лично счел в данном случае некорректным: ведь, спрашивая кого-то о чем-либо, я тем самым внушаю предубеждение, то есть ответы будут заведомо предвзятыми. Итак, я раздал свою анкету нескольким людям, которых вряд ли можно заподозрить в близком знакомстве или в каких-либо иных отношениях со мною, и они разослали документ далее; мы получили сотни крайне любопытных ответов, в которых я нашел подтверждение уже известному мне факту: немалое число – можно сказать, подавляющее большинство – католиков ответило, что обратится со своими психологическими проблемами к священнику, а не к врачу. А подавляющее большинство заявило, что выберет врача; мол, как же иначе? Среди откликов было множество ответов от членов пасторских семей, и почти в каждом утверждалось, что такие проблемы следует поверять не пастору, а врачу. Меня это ничуть не удивило. Я и сам – сын священника, мой дед был своего рода епископом, да и пятеро дядьев тоже священники, так что я кое-что знаю об умонастроениях этого люда! Мною движет, кстати, вовсе не враждебное отношение к духовенству, совсем наоборот. Также поступило какое-то количество ответов от иудеев, и ни один иудей не вызвался пойти к раввину (они даже не задумывались об этом). А еще откликнулся один китаец, который дал классический восточный ответ: «Когда молод, я иду к врачу, а когда стар – к философу».

611 Отвечали и представители духовенства, и нужно здесь, пожалуй, привести один такой ответ; надеюсь, он ни в коей мере не отражает общее мнение, зато позволяет оценить умонастроения теологов определенного типа. Этот ответ гласил: «Богословие не имеет ничего общего с практикой». А каков же тогда его предмет, спросим мы. Нам скажут: «Бог»; но разве можно утверждать, будто богословие непосредственно взывает к Богу? На самом деле богословие – это опора для человека, сугубо человеческое занятие, ибо Господь, уж простите, нисколько не нуждается в богословии. Этот ответ наглядно выражает бытующее среди части верующих отношение, которое многое объясняет.

612 Что ж, я поделился с вами собственным опытом в этой области, но недавно в Америке проводили статистическое исследование – по той же самой теме, взятой под немного другим углом. Была предпринята попытка оценить количество комплексов, или комплексных проявлений, у религиозных людей. Выяснилось, что меньше всего таких проявлений – у ревностных католиков, что их гораздо больше у протестантов, а больше всего – у иудеев. К этому исследованию я совершенно непричастен, его проводил мой коллега в Соединенных Штатах Америки[202], и результаты этого исследования убедительно подтверждают мои слова.

613 Значит, в католической церкви должно быть нечто особенное, способное объяснить этот своеобразный факт. Разумеется, в первую очередь на ум приходит практика исповеди. Но эта практика – лишь внешняя сторона данного явления. Вообще я неплохо осведомлен об исповеди, мне довольно часто приходилось иметь дело с католическим духовенством, в особенности с иезуитами, которые практикуют психотерапию. На протяжении многих лет католическое духовенство изучало психотерапию и очень