внимательно следило за ее развитием. Старательнее прочих были иезуиты, а недавно я услышал, что к психотерапии стали присматриваться и бенедиктинцы. В католической церкви издавна принято внимать directeur de conscience[203], этакому вожаку душ. Подобные люди обладают огромным опытом и подготовкой, и меня нередко поражало, сколь мудро иезуиты и прочие католические священники консультируют своих пациентов.

614 На днях одна моя пациентка, женщина из знатных, обсуждала со своим духовником-иезуитом важнейшие пункты анализа собственной личности, выполненного под моим руководством. Конечно, многое в результатах анализа не вполне соответствовало церковной ортодоксии, и я, отлично понимая, сколь широк разлом в ее душе, сам посоветовал ей обсудить эти вопросы с духовником. (Это знаменитый иезуит, недавно скончавшийся.) После предельно откровенной беседы с духовником она передала мне его слова, и вышло так, он подтвердил буквально каждое сказанное мною слово – в это едва ли можно поверить, особенно когда получаешь подтверждение из уст иезуита. Данный факт лишний раз напомнил мне о необычайной мудрости и высокой культуре католического directeur de conscience. Вот почему, если обобщать, истовый католик предпочитает обращаться к священнику, а не к врачу.

615 Дело в том, что католиков-невротиков на свете сравнительно немного, а те, что все-таки встречаются, живут в тех же условиях, что и мы с вами. Предположительно, они страдают от тех же социальных факторов, и потому, кажется, можно было бы ожидать не меньшего количества неврозов. Но есть что-то такое в католическом культе, в реальной религиозной практике, объясняющее тот непреложный факт, что комплексов у католиков меньше или эти комплексы проявляются куда реже, чем у других людей. Это нечто не сводится к исповеди; здесь действует культ как таковой. Возьмем, к примеру, мессу, в которой прячется живое таинство, – и оно покоряет человека. Под живым таинством я не имею в виду ничего мистического; речь о тайне в строгом смысле этого слова, – о mysterium tremendum[204]. При этом месса – далеко не единственная тайна католической церкви. Имеются и другие. Все начинается с житейских приготовлений, с простой подготовки к обрядам. Вспомним приготовление воды для крещения – обряд benedictio fontis (major или minor[205]) в ночь на субботу перед Пасхой. Из него очевидно, что в этом обряде частично воспроизводится таинство элевсинских мистерий[206].

616 Если спросить типичного священника, он не сможет ничего рассказать или объяснить, поскольку сам не знает. Однажды я у себя в Швейцарии попросил епископа Фрибургского прислать человека, который сумел бы хорошо разъяснить суть таинства мессы. Затея окончилась полным провалом; этот человек не смог ничего рассказать, только твердил о несказанном блаженстве, о чудесном мистическом чувстве, но не мог объяснить, откуда это чувство берется. Иными словами, он изливал на нас сантименты, а нам требовалось совсем другое. Но если углубиться в историю обряда, если попытаться уловить и понять целиком его структуру, в том числе с учетом обрядов, окружающих мессу, то мы догадаемся, что это таинство уходит корнями глубоко в историю человеческого разума; оно зародилось намного ранее самого христианства. Мы осознаем, что отдельные составные элементы мессы – к примеру, гостия – восходят к культу Митры. В этом культе было принято жевать хлеб, помеченный крестом или разделенный на четыре части; еще использовались маленькие колокольцы и особая вода для крещения – так сказать, дохристианская вода. Сохранились тексты, которые подтверждают эти выводы. Ритуал божественной воды, или aqua permanens – «вечной воды», – алхимическая практика, более древняя, чем христианское ее применение; изучая обряд benedictio fontis, фактического приготовления воды для крещения, понимаешь, что описывается алхимическая процедура; текст первого века, принадлежавший псевдо-Демокриту[207], открывает, для чего именно произносилось благословение.

617 Таковы неоспоримые, совершенно точно установленные факты. Они указывают на предысторию, на преемственность традиции, насчитывавшей, быть может, сотни лет до пришествия христианства. Эти мистерии всегда выражали некое основополагающее психическое состояние. Посредством этого ритуала, этой магии – как ни назови – человек передавал собственное основополагающее и важнейшее психическое состояние. Ритуал же представляет собой культовое воплощение основных психологических фактов. Вот почему не следует ничего менять в ритуале. Тут надлежит придерживаться традиции: стоит изменить какую-то крохотную подробность, как все пойдет насмарку. Нельзя позволять разуму играть с ритуалом. Возьмем, например, труднейший для понимания церковный догмат о непорочном зачатии: рационализировать его будет категорически неправильно. Если оставить это знание в том виде, в каком оно передавалось, то оно будет истинным; если же его рационализировать, все исказится, будучи переведенным на язык нашего игривого (spielerischen) разума, который не постигает таинств. Перед нами тайна девственности и непорочного зачатия, крайне важный психологический факт. Увы, мы более не в состоянии, как ни жаль, его принять и воспринять. Однако нужно напомнить, что в предыдущие столетия человек вполне обходился без интеллектуального понимания. Мы гордимся своим разумом, но гордиться-то, к сожалению, нечем. Наш разум не способен понять таинства. Мы еще недостаточно развились психологически, чтобы постигать истину – экстраординарную истину ритуала и догмата. Поэтому подобные догматы никогда не должны подвергаться какой бы то ни было критике.

618 Итак, при общении с настоящим христианином, с ревностным католиком я неизменно стараюсь сохранять близость к догматам и говорю: «Держитесь за них! Если приметесь их критиковать, поддаваясь разуму, то мне придется подвергнуть вас анализу, и тогда вы пожалеете!» Когда ко мне приходит ревностный католик, я обычно спрашиваю: «Вы уже исповедовались своему духовнику?» Естественно, он отвечает: «Нет, духовник меня не поймет». – «Тогда в чем вы ему признаетесь?» – «Да во всяких мелочах, которые ничего не значат». Понимаете, о своих главных грехах он умалчивает! Как уже было сказано, католиков у меня на приеме было довольно много – целых шесть. Я сильно гордился тем, что их так много, и говорил каждому: «Видите ли, ваш рассказ обнажает действительно серьезную проблему. Ступайте теперь к своему духовнику и исповедуйтесь ему, не убеждайте себя заранее, что он ничего не понимает. Понимание не имеет значения. Вам надлежит сознаться перед Богом; если вы этого не сделаете, то изгоните себя за пределы церкви, и тогда начнется анализ, а накал страстей наверняка заставит вас пожалеть о расставании с церковью». В общем, я вернул этих людей церкви, и сам папа римский лично благословил меня за обучение нескольких важных католиков правильному исповеданию веры.

619 Например, одна дама, изрядно отличившаяся в годы недавней войны, была истовой католичкой; летом она обыкновенно приезжала в Швейцарию в отпуск. У нас имеется знаменитый монастырь, где проживает множество монахов, и она