За пятнадцать минут мы добираемся до Уайтхолл-стрит и ищем дом, указанный на листке, полученном от жены управляющего. Вскоре мы видим его: современное здание, возвышающееся над своими соседями. К моему облегчению, консьержа нет – значит, не придется еще раз объяснять, зачем мы здесь.

– Квартира 2232, – говорю я Гэвину, и мы направляемся к лифтам.

В кабине я поспешно нажимаю кнопку 22 и нетерпеливо постукиваю ногой, пока двери закрываются.

– Давай, давай, давай же скорее, – бурчу я, пока лифт начинает неторопливое восхождение.

Гэвин ловит мою ладонь и сжимает.

– Мы его найдем, Хоуп.

– Даже не знаю, Гэвин, как тебя благодарить. За все, что ты сделал, чтобы мне помочь. – Я умолкаю, заглядываю ему в глаза и улыбаюсь.

На миг все замирает, и мне кажется, что сейчас он меня поцелует, но тут звякает лифт, и двери бесшумно раздвигаются. Наконец-то наш этаж.

Мы почти бежим по длинному коридору, направо, потом налево, к квартире 2232. Это последняя квартира в правом крыле дома. Гэвин стучится, а я тем временем выглядываю в окно в конце коридора. Оттуда открывается прекрасный вид на южную оконечность Манхэттена и на залив. Но я не могу на нем сосредоточиться, поворачиваюсь к двери и хочу только, чтобы она поскорее отворилась.

Но ответа нет, и шагов внутри не слышно.

– Попробуй еще раз, – прошу я.

Гэвин стучит снова, на сей раз погромче. По-прежнему никого. Я стараюсь не поддаваться отчаянию. Но – что теперь?

– Давай еще, – слабым голосом прошу я.

Гэвин теперь колотит так громко, что распахивается дверь квартиры напротив. В дверях стоит старуха.

– Что за шум? – осведомляется она, всматриваясь в нас.

– Простите, мэм, – обращается к ней Гэвин. – Мы ищем Жакоба Леви.

– И что же вы, не можете постучать, как нормальные люди? – спрашивает она. – Обязательно нужно высаживать дверь?

– Он не отвечает, – несчастным голосом объясняю я и глубоко вздыхаю. – Он еще живет здесь? Или…

Мой голос окончательно садится, и я не заканчиваю фразу. Но и так ясно, что я имею в виду – жив ли он еще. Ужасный вопрос.

– Успокойтесь, – говорит старуха. – Я не знаю, где он сейчас. Мы с ним вообще не знакомы. А теперь будьте так любезны больше не шуметь, вы мешаете мне смотреть телевизор.

Дверь захлопывается прежде, чем мы успеем сказать хоть слово. Колени подгибаются, и я прислоняюсь к стене. Гэвин оказывается рядом и обхватывает меня за плечи.

– Мы скоро найдем его, Хоуп. Он где-то здесь. Я уверен.

Я киваю, но не могу сказать, что разделяю эту уверенность. Неужели мы проделали весь этот путь, только чтобы узнать, что опоздали на несколько месяцев? Отвернувшись к окну, я снова оглядываю великолепный вид, на этот раз сквозь туман слез. Под нами лежат кварталы Манхэттена, за ними зеленеют верхушки деревьев Бэттери-парка. Дальше, за темно-синей гладью Нью-Йоркской бухты, виднеются острова – Губернаторский слева и Эллис справа. Интересно, думаю я, не сюда ли каждый в свое время приплыли из Европы Жакоб и моя бабушка? Сразу за островом Эллис – остров Свободы, я вижу статую Свободы, высоко вздымающую свой факел. Она поблескивает в лучах солнца, и я думаю о смысле этого символа. Каково это – в первый раз въезжать в страну, оказаться на острове Эллис, проплыв мимо величественного символа главной ценности нашей нации?

И тут, абсолютно неожиданно, у меня в мозгу что-то щелкает и словно вспыхивает лампочка.

– Гэвин, – хватаю я его за руку. – Я знаю, где он.

– Что? – Он даже отступает на шаг от удивления.

– Я знаю, где Жакоб, – повторяю я. – Королева. Королева с факелом! Господи, да я же точно знаю, где он!

МЕРЕНГИ ЗА НОЧЬ

Ингредиенты

2 яичных белка

½ стакана сахарного песка

1 ч. л. ванильного экстракта

½ стакана шоколадной крошки

Приготовление

1. Разогреть духовку до 180 °C.

2. В большой миске взбить яичные белки венчиком на большой скорости до мягких пиков.

3. Добавлять сахар, по 1/8 стакана за раз, не переставая взбивать. Продолжать взбивать до твердых пиков.

4. Продолжать взбивать, но менее интенсивно, добавляя ваниль.

5. Аккуратно деревянной ложкой добавить шоколадную крошку.

6. Чайной ложкой выложить полученную массу на противни, выстеленные пергаментом. Следить, чтобы в каждой порции был хотя бы один кусочек шоколада. Порции должны держать форму и не растекаться.

7. Поставить противень в духовку и сразу же выключить огонь.

8. Оставить на ночь. Не заглядывать! На следующее утро, как только проснетесь, сразу открыть духовку. Меренги к этому времени будут готовы.

Роза

Был июль 1980 года, и Роза сидела, закрыв глаза, в гостиной дома, который Тед построил для нее. На улице стояла жара, такая жара, что даже соленый морской ветер, дующий в окна, не мог с ней справиться. В такие дни, как этот, она томилась, скучала по Парижу, по той жизни, которая била там ключом даже в самый зной. Париж, казалось, всегда искрился. А здесь ничего не искрилось, кроме воды, и этот блеск казался Розе просто злым искушением. Он дразнил ее, напоминая, что, если бы она села на корабль и поплыла на восток, то рано или поздно оказалась бы дома, на дальних берегах своей родной страны.

Но ей никогда не вернуться назад. Она знала это.

Роза слышала отдаленные крики в прихожей. Она хотела встать, сказать, чтобы перестали ссориться, но не могла. Она не у себя дома. Жозефине уже тридцать семь, она совсем взрослая, мать не может ей указывать, что делать. Да, поздно уже, в свое время Роза не сумела защитить своего ребенка, внушив то, что должна внушить дочери хорошая мать. Если бы пришлось повторить все сначала, она поступила бы по-другому. В молодости она просто не понимала, что вся судьба подчас зависит от маленьких, казалось бы, неважных решений и поступков. А между тем именно они и формируют нашу жизнь. Сейчас она это знала, но уже поздно, слишком поздно что-то менять.

Потом в комнату вошел Тед. Роза услышала его тяжелые, уверенные шаги, почувствовала слабый сладковатый аромат сигар, которые он любил курить на передней веранде, слушая по радио репортажи об игре бейсбольной команды «Ред Сокс».

– Джо снова принялась за свое, – заговорил он. Роза открыла глаза и увидела его взгляд, полный тревоги. – Слышишь, что там у них?

– Слышу, – коротко ответила Роза. Тед поскреб затылок и вздохнул.