Викан бухнулся на колени и, протянув руки вперёд, блаженно пропел:

– Майяри, обожаю тебя! Я твой верный раб!

Девушка весело сморщила носик и, хулиганисто хихикнув – лицо Шидая озадаченно вытянулось, – скрылась за дверью.

– Викан, о чём она?

– М-м-м? – тот непонимающе уставился на него.

– Прекрати! Ты понял.

– Это наш секретик, – наглец подмигнул и поднялся с колен. – О, кстати, кажется, наш с вами план уже приходит в действие, – волк многозначительно повёл бровями в сторону дома, и Шидай успел заметить отошедшего от окна Ранхаша. – А мне пора!

Взметнув полами плаща, как крыльями, Викан перелетел через улицу и, послав дяде на прощание воздушный поцелуй, заскочил в экипаж.

Помрачневший Шидай проводил карету подозрительным взглядом и тяжело вздохнул. И что он только творит? Так, надо остыть и привести мысли в порядок…

[1] Хатера̀й – это слово из южносалейского языка. Так называют воинствующих женщин и женщин, которые живут как мужчины. Иногда употребляется с издевательски-оскорбительными намерениями. Например: «Тоже мне, хатерай выискалась!».

В его глазах мелькали золотые искры. Раньше Майяри казалось, что они вовсе не способны отражать свет. Даже не так. Глаза харена всегда были для неё ровной льдистой гладью – блестящей, но ничего не отражающей. Холодной и пустой. И только сейчас, украдкой наблюдая за ним, она с удивлением отметила, что в его зрачках вспыхивают огни мелькающих уличных фонарей. Его глаза продолжали оставаться холодными, но в этот раз она видела не равнодушие, а глубокую погружённость в себя. Ей подумалось, что харен впускает внешний мир через глаза в себя, но не выпускает то, что живёт в нём самом.

Кольнула лёгкая зависть.

Шевельнулась досада.

Завозилась обеспокоенность.

У Майяри никогда не получалось быть такой невозмутимой и хладнокровной. Кипящие внутри эмоции раз за разом находили щёлочку в её обороне и вырывались наружу. Неужели там, за этими холодными глазами, скрываются живые чувства? И почему она раньше не обратила на это внимание? Получается, она совсем-совсем не знает, что из себя представляет харен?

Мужчина шевельнулся, и на его щёку упал выбившийся серебристый локон. В глазах проплыл и исчез дом, ресницы опустились, опять резко поднялись, и Майяри осознала, что в жёлтых глазах отражается уже она сама.

– Вы хотите что-то сказать мне? – поинтересовался господин Ранхаш.

На мгновение Майяри смутилась – её подловили на разглядывании, – но почти тут же одёрнула себя. В её любопытстве нет ничего постыдного, сама она не раз ловила на себе оценивающие взгляды харена.

– Нет, просто смотрю, – честно призналась она и ощутила мимолётный всплеск удовольствия: ей показалось, что в движении ресниц оборотня мелькнуло что-то растерянное. – Может, пока едем, я вам ногу полечу? А то вчера вы от меня сбежали.

– Я не сбегал, – мягко отмахнулся от обвинения господин Ранхаш, – просто был занят. И сейчас не самое подходящее время для этого. Поберегите силы для школы.

Майяри невольно прижала к животу симпатичный чёрный саквояжик с узором из серебристых ромашек. Ей его дал господин Ываший. Предусмотрительный домоправитель подготовил ей все необходимые учебные принадлежности, что очень тронуло Майяри, и она даже закрыла глаза на цветочки. В конце концов, она девушка и ей должно такое нравиться.

Проводить Майяри первый раз в школу вызвался харен. Точнее, даже не вызвался. Майяри бы и одна прекрасно добралась, но господин Ранхаш посчитал, что ему необходимо лично встретиться с директором школы и передать из рук в руки свою подопечную. Её это в принципе не удивило. Скорее уж её удивило, что господин Шидай не поехал с ними, умотав в несусветную рань в неизвестном направлении.

– У меня полно сил, – напомнила Майяри и не удержалась от пристального взгляда на больную ногу. – Ваше лечение не отнимает даже их тысячной доли.

Нет, она, конечно, понимала, почему харен при каждом удобном случае пытался избежать лечения, но всё же ради своего здоровья и спокойствия господина Шидая мог бы и потерпеть.

Первый раз деликатную проблему господина Ранхаша Майяри заметила только на четвёртый день лечения. Уже освоившись с его ногой, «запомнив» все её мышцы пальцами, девушка начала обращать внимание и на посторонние отвлекающие детали. Заметив, как сильно оборотень впивается пальцами в полу плаща, она было обеспокоилась, что ему очень больно, но почти тут же заметила кое-что под собственно полой плаща. Сохранить серьёзность ей удалось с огромным трудом. Бедняга харен! Как он, наверное, себя неудобно чувствовал…

– Сосредоточьтесь на предстоящем вам сложном дне, – посоветовал мужчина. – Лечение можно провести вечером. Или завтра. Завтра в школе как раз выходной.

Зря он сказал про завтра. Майяри не смогла удержаться.

– Господин Ранхаш, я, конечно, понимаю, что вас несколько смущает, когда разгорячённая кровь бежит вверх по ноге к… ко всему остальному вашему телу, но считаю, что вам стоит потерпеть. Поверьте, это совершенно обычная мужская реакция. Если вы переживаете обо мне, то не нужно. Я с пониманием отношусь к слабостям как мужчин, так и женщин.

Господин Ранхаш оцепенел. Почти минуту он просидел неподвижно, а затем медленно отвернулся, опустил веки и – Майяри едва не расхохоталась – прикусил губу.

– Как давно вы заметили? – напряжённо уточнил мужчина.

– День на четвёртый, – честно призналась девушка.

– И продолжали лечить меня?

– Я же уже объяснила, что с пониманием отношусь к этому. К тому же, – девушка всё-таки не смогла удержаться от улыбки, она очень старалась, но уголки губ всё равно расползлись в стороны, – вы были очень милы, когда пытались от меня это скрыть.

Майяри поторопилась отвернуться, но на улице всё ещё было темно и в дверном стекле прекрасно отражалось её улыбающееся лицо.

Ранхаш был искренне раздосадован и преисполнен отвращения к себе. Не сумел удержать свою похоть в узде, да ещё и позволил невинной девчонке увидеть это.

– Господин Ранхаш, не ешьте вы так себя, – Майяри пришлось приложить титанические усилия, чтобы её голос прозвучал укоризненно, а не издевательски. Смущая харена, она получала просто непередаваемое удовольствие.

– Госпожа Майяри, вы точно сумеречница? – совершенно серьёзно спросил Ранхаш. Девушка непонимающе посмотрела на него, и он пояснил: – Вы так спокойно обсуждаете вещи, о которых юным девушкам даже думать не полагается.

– Почему? – озадачила его вопросом Майяри. – Порой мне кажется, что все вокруг путают болезненную, никому не нужную стыдливость с настоящим приличием. Я знаю, что такое неприличие, и могу удержать себя от падения в него. Но почему я должна смущаться одного лишь упоминания о чём-то подобном? К тому же я не вижу ничего постыдного в нашем с вами разговоре. Ваша реакция как мужчины вполне обычна, и вы поступили бы неприлично, если бы пошли на поводу у своего желания. Но вы же даже не подумали шагнуть за границы дозволенного. И я тоже. Так что то небольшое… м-м-м… недоразумение, что возникло между нами, вполне прилично, и мы можем его обсудить, верно? Мы же говорим всего лишь о побочном эффекте лечения. Кстати, весьма распространённом. Я как-то лечила лодыжку у Лироя, так этот дурак потом перед Виидашем извинялся.