class="p1">— Ничего, ничего, — успокаивающе произнес Щелаковкий. — От редьки, по крайней мере, цинги не будет.

— Слабое утешение, — махнул рукой Белов. — Мы в штабе еще так-сяк, а каково людям бой вести? Ты поговори с начальником тыла насчет рыбы. Ее ведь и подо льдом ловить можно… Михайлов!

— Я, товарищ генерал!

— Вчера возле Ельни партизаны отбили у немцев восемь коров. Выясни, когда привезут мясо. Для штаба — половину туши. Все остальное — во вторую гвардейскую, там совсем скверно.

— Будет выполнено.

Покончив со скудным завтраком, Павел Алексеевич вышел на крыльцо. Дом был старый, пятистенный, самый большой в деревне. Крыльцо просторное, с затейливой резьбой. Только один этот дом и стоял под крышей. Никому не понадобились железные листы кровли. А другие избы оголены, словно ураган пронесся над ними, сорвав всю солому с ребер-стропил. Трудно привыкнуть к такой печальной картине. Особенно это бросается в глаза сегодня. Утро солнечное, небо яркое, будто заново отлакированное. Весело журчат ручейки в осевшем снегу. А избы убогие, низенькие, мрачные.

Солому с крыш давно скормили коням. Во всей округе, от станции Угра до Дорогобужа, с самого февраля не найти ни клочка сена. Про овес и думать забыли. Белов отдал приказ: заготавливать в лесу тонкие ветки молодых осинок. Лошади грызли их, набивали брюхо. Стояли у коновязей тощие, понурив голову. Работы от них не требовали. Только бы не подохли, протянули еще немного, пока появится на проталинах трава.

Даже генеральский Победитель сдал в теле, хоть и давали ему не только солому, но и комбикорм, который несколько раз сбрасывали самолеты. Зато и доставалось Победителю больше других. Длинные пробеги почти каждую ночь.

Увидев Белова, конь потянулся к хозяину, шевеля губами: с них сорвалась и упала на снег капля слюны. Знал конь — обязательно получит что-нибудь из знакомых рук. Украдкой, чтобы не видел стоявший на крыльце комиссар, Павел Алексеевич сунул Победителю четверть своего вчерашнего сухаря. Конь осторожно снял кусочек с ладони и хрупнул зубами.

Комиссар, отвернувшись, насвистывал что-то.

Павел Алексеевич взял у коновода щетку: сам хотел очистить дончака. Нынче ведь опять дальняя дорога, опять неожиданности, опасность для них обоих.

А день все-таки хорош! Впервые принес он ласковое тепло, быстро съедавшее снег. После такого тепла зиме больше не царствовать! И новости в этот день тоже были радостные. К десяти часам съехались в штаб на совещание командиры и комиссары дивизий. Разместились в просторной горнице. Белов разрешил курить возле открытой форточки.

Генерал Баранов продрог в пути — ехал всю ночь. Сидел нахохлившись, кутаясь в бурку.

Его слушали первым; он докладывал о работе призывных комиссий, о создании военкоматов в Дорогобужском, Ельнинском, Всходском, Знаменском и Глинковском районах. Говорил сперва хрипло, нахмурившись, но сами новости заставили Баранова повеселеть. Шутка ли: в 1-ю гвардейскую кавдивизию влилось около трех тысяч человек, большей частью окруженцев, имевших боевой опыт! В дивизии восстановлены все сабельные, пулеметные эскадроны и полковые артиллерийские батареи, укомплектованы саперные полуэскадроны и полуэскадроны связи.

— Виктор Кириллович, про Семлевский район скажи, — обратился к нему Щелаковский, — Как вы под самым носом у немцев…

— Да ведь известно, наверно, — пожал плечами Баранов, а на лице появилась довольная улыбка. — Семлево-то райцентр, немцы держат, а мы в этом районе четыреста человек на службу призвали. Четыреста одиннадцать, — поправился он. — И в Кардымовском, и в Ярцевском районах мобилизацию провели.

Виктор Кириллович сунул в карман бумажку с цифрами, заговорил о положении на своем участке фронта.

— Сейчас затишье, Днепр вот-вот разольется. Немцы копят силы. А у нас местные людские ресурсы исчерпаны В связи с этим командир партизанского отряда полковник Шмелев просит разрешения пойти на запад по немецким тылам вплоть до Смоленска и собрать там окруженцев.

Павел Алексеевич записал предложение в блокнот. Идея хорошая. Шмелев командир умный, среди партизан пользуется авторитетом. Обязательно нужно послать с ним своих представителей — политработников и разведчиков..

Пора было переходить ко второму вопросу. Военный совет Западного фронта разрешил генералу Белову расформировать 41, 57 и 75-ю легкие кавалерийские дивизии. Они уже исключены из штатов Красной Армии. Оставалось только зачитать приказ.

Собравшиеся хорошо знали, что легкие кавдивизии давно уже сделались словно бы составной частью гвардейских соединений, что приказ просто закрепляет сложившееся положение. И все же людям было грустно. Короткий путь прошли эти маленькие маневренные дивизии, почти незаметные в общей массе действующей армии, но путь этот был славным. Сколько напряженных боев, героизма, самоотверженности, смертей!.. Неужели все это сотрется в памяти людской, исчезнет со страниц истории, на которых достойное место займут прославленные дивизии, корпуса, армии?!

Полковник Москалик крепко сцепил руки, чтобы не вздрагивали. Только теперь стало видно, что у отважного комдива — искусственный глаз. Один глаз покраснел, затуманился, а другой блестел, как всегда, холодно и спокойно.

Москалик будет отныне командовать партизанской дивизией. Нужно укрепить дисциплину, научить людей воевать по всем правилам, умению взаимодействовать с регулярными частями.

Новые назначения — целый список. Среди них одно особенно важное: как встретят его старшие офицеры? По настоянию Белова досрочно присвоено звание «полковник» Петру Ивановичу Зубову, не раз отличавшемуся в рейде. Он первым был отправлен со своим полком в Дорогобуж, А теперь выдвинут командовать 2-й гвардейской кавалерийской дивизией.

Павел Алексеевич смотрел поверх бумаги — офицеры приняли новость как должное. Зубова знают, относятся с уважением. Генерал Баранов шевельнулся, вскинул руку, будто на уроке:

— Павел Алексеевич, вопрос у меня. Как с Осликовским? Не вернется?

— Все еще в госпитале.

Белов взял из папки следующий лист. Выдержка из приказа: полкам 1-го гвардейского кавкорпуса присвоены новые номера. Раньше, например, был 131-й Таманский кавалерийский полк. Теперь будет 5-й гвардейский Таманский кавалерийский полк. И так — все: от первого гвардейского до восьмого гвардейского.

— Путаница начнется, — сказал Баранов.

— Привыкнем, — ответил Павел Алексеевич. — Наименования-то сохраняются: Белозерский, Таманский.

— Это лучше, — кивнул Баранов.

Третьим вопросом был доклад начальника тыла подполковника Грибова. По горнице прошел негромкий шум. Офицеры с любопытством поглядывали на незнакомого человека, недавно занявшего должность, особенно трудную здесь, в условиях рейда. Пожалуй, никто не хотел бы оказаться на его месте!

Подполковник плотен, нетороплив. Большая обритая голова крепко сидит на сильной, короткой шее. Глаза под дугами темных бровей упрятаны глубоко, не сразу разберешь, что в них.

— Такой упрется — ничем не сдвинешь, — приглушив бас, сказал Баранов своему соседу. Павел Алексеевич укоризненно покачал головой.

Начальник тыла проинформировал офицеров о положении с продовольствием. Сообщил, какие грузы намечено подать самолетами с Большой земли. Но планы доставки обычно срываются. Мешают погода и вражеская авиация. Главная просьба к командирам частей