— Слушай, Михайлов, — сквозь смех сказал Павел Алексеевич. — Ты представь себе физиономии снабженцев там, в штабе фронта! Они ведь нас наполовину похоронили. Безнадежными нас считают. А тут — радиограмма: генерал Белов требует немедленно выслать сто пар женских чулок! Каково, а?

Адъютант вежливо улыбнулся. Снабженцев из штаба фронта он не знал, и представить их лица ему было трудно. А Павел Алексеевич, насмеявшись в свое удовольствие, произнес серьезно:

— Запиши. Запросить сто комплектов женского обмундирования. И напоминай, пока не пришлют. Они там думают, что только боеприпасы важны… Это первое. А второе — представить военврача Новоселова к награждению орденом Красного Знамени…

С большака свернули на узкую дорогу, ведущую в глубь дремучего леса, к посадочной площадке. Много потрудились тут бойцы, прорубая просеку среди старых, могучих стволов. Кроны деревьев сплетались над головой настолько густо, что весна еще не вытеснила под их навесом остатки зимы: от больших грязных сугробов веяло промозглым холодом.

Нагнали санный обоз — гужевая транспортная рота направлялась за грузами. В головных санях, подняв воротник полушубка, дремал подполковник Грибов. Спрыгнув с коня, Павел Алексеевич сел рядом с начальником тыла, поинтересовался:

— Не пора ли на колеса переходить?

— Колесо пока вязнет. Полозом хоть и трудно стало, но надежней. В лесу дорога — лед со снегом. Видите, как тащимся? Запоздать можем.

— Сегодня что обещают?

— В основном противотанковые мины, — ответил Грибов, подвигаясь и уступая генералу теплое, нагретое место на разостланном тулупе. — Сапоги должны выгрузить. Кроме того — рота противотанковых ружей. Ее принимает представитель воздушно-десантного корпуса. А всего — тридцать шесть самолето-вылетов.

Миновав контрольно-пропускной пост, Белов и Грибов подъехали к дому среди сосен на краю ровной поляны. Начальник обслуживающей команды доложил: к приему самолетов все готово.

— Сигнал?

— Четыре печки по углам квадрата.

— Техника на грани фантастики, — улыбнулся Белов, слышавший о нововведении аэродромщиков. Раньше сигналы для самолетов выкладывали кострами. Но попробуй быстро развести костер на снегу, на мокрой земле, быстро погасить его при появлении в воздухе немцев, а потом снова разжечь! И так — не один раз. Стали разводить костры в ямках, закрывая их, когда нужно, щитами. Были и другие приспособления. Венцом аэродромного изобретательства явилась круглая железная печка, вроде тех, какие устанавливали в вагонах-теплушках. Угли в печке раскалялись ярко и давали достаточно света. Кроме того, печки можно было переносить с места на место, изменяя условные сигналы.

Вот и теперь: едва послышался низкий ровный гул транспортных самолетов, дежурные бойцы открыли крышки заранее разожженных печек. Но поторопились. В размеренный гул тяжелых машин вплелся вдруг высокий прерывистый звук. Белов определил — идут ночные немецкие истребители.

Быстро захлопнулись крышки печей, исчезла световая фигура. Над лесом взметнулась одинокая красная ракета. Сигнал летчикам: в воздухе противник, подождите.

Фашисты сделали два круга и наугад сбросили мелкие бомбы. Несколько штук попало на поляну. К месту разрывов побежали бойцы с лопатами — заравнивать воронки.

— Ой, горе мое! — по-бабьи жаловался Грибову начальник аэродромной команды. — Опять не дадут сесть нашим машинам. Покрутятся наши и улетят. А я опять в ответе, не обеспечил…

Он оказался прав, этот начальник с женским плаксивым голосом. Немцы патрулировали в воздухе почти всю ночь. На площадке рискнули приземлиться лишь один «Дуглас» и легкий У-2. Несколько кораблей сбросили груз на парашютах или просто в мешках и кулях. Чтобы найти и собрать их, бойцы аэродромной команды отправились на рассвете прочесывать лес.

Эта ночь была не самая неудачная — выпадали и хуже. Ясно одно — фашисты засекли посадочную площадку и использовать ее не позволят. Надо поддерживать на ней жизнь, вводить гитлеровцев в заблуждение, а самолеты принимать на другом аэродроме, который оборудовался в тридцати километрах южнее. И без промедления следует начать подготовку еще двух резервных посадочных площадок.

Обсудив с Грибовым этот вопрос, Павел Алексеевич поспал несколько часов в аэродромной избушке. Когда пришло время, Михайлов разбудил его: завтракать и читать почту. От жены и детей на этот раз ничего не было. Как-то они там, в Шуе?! Волнуются, наверно, где затерялся отец?! Скоро год, как он не видел Наташу и Галю. Только во сне: загорелые, счастливые — на берегу моря. А порой так звонко, так явственно слышатся их голоса…

Белов напрягся, чтобы отрешиться от теплых, расслабляющих мыслей.

Что там еще? Ага, большое письмо от полковника Грецова. Интересно. Осуществилась давняя мечта Михаила Дмитриевича перейти на преподавательскую работу. Он теперь начальник курсов в Подольске, готовит лейтенантов. Но фронтовых друзей не забывает. Чем порадует он в этот раз?

«Павел Алексеевич!

Вчера от инспектора кавалерии О. И. Городовикова получил предложение, исходящее из Генштаба и лично от тов. Шапошникова: немедленно приступить к очерку „Операция 1-го гвардейского кавкорпуса генерала Белова по разгрому немцев под Москвой“. В тексте предложения прямо сказано: „…операции 1-го гвардейского кавкорпуса являются образцом военного искусства, которое должно изучаться нашим народом и командным составом“.

Конечно, задача моя очень приятная, но все же я в большом затруднении.

Жуков обещал помочь вывезти все архивы корпуса. Архив штаба Западного фронта к моим услугам предоставлен, но срок очень жесткий.

Обращаюсь к Вам с просьбой: как с точки зрения поучительности лучше осветить все вопросы? Укажите мне в письме. Видимо, основное назначение этого очерка — практические выводы для академий и т. д.

В Москве и на периферии с огромным успехом идет фильм „Разгром немцев под Москвой“. С удовольствием видел на экране сцены, заснятые у нас, только уж больно мало. На выставке в ЦДКА висит большой Ваш портрет, а также картина из жизни корпуса.

Посылаю Вам книгу Игнатьева „Пятьдесят лет в строю“ как новинку. Напишите, что еще нужно достать, — с удовольствием выполню.

Слежу затаив дыхание за Вашими действиями, всем сердцем чувствую тяжесть выпавшей Вам задачи, но знаю, что здесь все нацелено помочь Вам во всех отношениях.

Горячий привет Щелаковскому, Милославскому, Кононенко, Шрееру, Михайлову и другим товарищам.

Уважающий Вас М. Грецов».

Письмо доставило Павлу Алексеевичу радость. Что там ни говори, а каждому приятно, когда его хвалят. А хвалили не часто.

15

— Понимаешь, комиссар, не дает мне покоя одна мысль. Разные рода войск у нас есть: конница, пехота, артиллерия, воздушные десантники, партизаны. Хорошо бы еще танковые подразделения сформировать.

— А как ты насчет Военно-Морского Флота, Павел Алексеевич? — деловито осведомился Щелаковский. — Может, заодно и флотом своим обзаведемся?

— Танки — это реально, — не принял шутку Белов.

— А я, знаешь ли, при нашей самодеятельности ни чему не удивляюсь теперь. Вот решишь ты за счет местных