Словно ледяные цепи его сковали.

И медленно-медленно соткалось перед ним лицо единственной женщины всей его жизни.

Ла Муэрте.

– Ритана, – шевельнулись посиневшие губы.

Ла Муэрте качнула головой.

Казалось бы – голый череп. Но как некромант понял, что она недовольна?

Попробуй, не пойми тут!

– Ты совершил подлость.

– Ритана, я не…

– Ты приговорил мать своих правнуков. Ты не подумал, что она дала продолжение твоему роду. Что она выносила новую кровь твоей семьи.

– Пустышки, – шевельнулись губы Карраско.

Казалось бы, что смысла спорить с богиней? Но если не оправдаться, то завтра для Карраско может и не наступить.

– Ты совершил подлость не поэтому. И за потомством девочек будешь следить.

Карраско промолчал.

Да, не поэтому. Хотел в род новую кровь. Но…

– Ты приговорил родную кровь моей силой. Ты знал, что проклятье ударит и по твоим правнучкам.

Знал.

Есть такое… но не сильно бы ударило! Может, выкидыш случился бы, может, поболели… так то ж бабы! Отряхнутся – да и пойдут!

– Я приговариваю тебя к бессилию. Да будет так.

Одно движение рукой – и тень Богини исчезает, оставляя по себе лишь аромат лилии.

А в кресле остается обмякший… да, сейчас уже – старик.

Древний, дряхлый, глубокий… умирающий. Его поддерживала сила некроманта. Сейчас, когда Богиня лишила его силы, счет жизни Элодио пошел на дни. И вряд ли их будет больше, чем пальцев на руках.

Ла Муэрте справедлива.

* * *

Эрнесто этого не планировал. Но…

А кто бы остался в стороне?! Просто – кто?!

Он понял, кого видит Антония, понял… и не удивился. Некроманты – Ее дети, кому, как не Ей распоряжаться их душами? И привести душу матери на встречу с дочкой Ей несложно.

Другое дело, что это знак большого благоволения. Тони действительно ее любимая дочь…

Он не уловил момента, когда разговор закончился, а девушка расплакалась… Горько, жалобно, словно обиженный ребенок…

Эрнесто плюнул на всё.

Не глядя достал из кармана пузырек со снотворным, влил Сарите пару капель – да, брал с собой на всякий случай, если бабы начнут устраивать истерики, и почти бегом бросился к Тони.

– Тихо, девочка… чшшшшш!

Подхватить легкое тело на руки, усесться прямо на постамент в ногах статуи, прижать девушку крепче к себе. И поцеловать черные волосы.

– Тони, ох… детка, все будет хорошо! Слово даю! Не плачь, маленькая, не надо, ты самая чудесная девушка на свете, не плачь… ты мне сердце разрываешь…

Тони ткнулась лицом в его рубашку. Слова прорывались сквозь слезы.

– Я все время думала… я виновата… мама меня бросила… и папа умирал… я думала – за что?! А оказывается, маму убили…

Слезы лились потоком.

Эрнесто прижал девушку к себе, укачивая, словно ребенка.

И…

И тихонько начал целовать ее волосы. Свежий запах, смесь дождя и жасмина, дурманил голову, заставлял забыть обо всем – или это шуточки Богини?

Эрнесто опомнился, только когда его губы коснулись залитого слезами лица девушки… опомнился, но остановиться уже не смог.

Поцелуй вышел долгим – и удивительно сладким.

– Тони…

Почти шепот.

Почти ветер.

И все же этого хватило, чтобы они пришли в себя.

– Ой!

Не держи Эрнесто так крепко, Тони вырвалась бы, и кто знает, что она могла натворить? Но вырваться у некроманта было нереально. Не те силы.

– Успокойся, – приказал Эрнесто стальным голосом.

Тони попыталась трепыхнуться, дернулась еще раз – и смирилась в крепких объятиях. Сжалась в испуганный комок.

Эрнесто покачал головой и чуточку ослабил руки.

– Я тебя отпущу в любой момент. Но не надо бежать и кричать. Я не насильник.

– Я не боюсь…

– Конечно, боишься, ты же не дурочка. Тони, прекрати, детка. Да, я тебя поцеловал. Но больше желая утешить, – Эрнесто врал ей без зазрения совести. – Ты же знаешь, мы, мужчины, не переносим женских слез! И в отчаянии способны на любые, даже самые безумные поступки! Тебе было бы легче, прыгни я со скалы?

Тони замотала головой.

– Н-нет…

– Вот видишь? Успокаивайся. Я хоть раз дал тебе повод меня бояться?

– Н-нет…

Тони подумала пару минут. Если на то пошло… Эрнесто всегда был уважителен, спокоен, и… он интереса к ней никогда не проявлял, как к женщине. Ухаживал, но в меру. Это разные вещи.

Есть мужской интерес, когда женщину склоняют к постели. Такой… липкий.

Есть мужской интерес, который заставляет женщину расправить плечи, улыбнуться, осознать свою привлекательность. Это не предложение переспать, это просто признание ее достоинств. Вот Эрнесто так себя и вел.

Неизменно вежливо и галантно.

Тони его никогда не боялась, так что же случилось сейчас? Поцелуй?

Проявление другого интереса? Перевод их отношений в новую плоскость?

Вот!

Тони испугалась, что все изменится. И у нее не будет еще одного близкого человека. Как всякий, обделенный теплом ребенок, она искала тех, кто даст ей поддержку, кто улыбнется, кто протянет руку… нашла – и тут же лишилась? Она не хотела!

Но Эрнесто оставался прежним. И причина у него была уважительная, разве нет? Тони расслабилась. Буквально силой заставила себя откинуться назад и даже чуточку облокотиться на мужское плечо. И тут же поняла, что ее почти не удерживают. Захоти она – встанет и пойдет.

Осознание этого помогло окончательно успокоиться.

– Я… простите меня.

Эрнесто поднял бровь.

– Простите? Тони, я требую сатисфакции!

И огоньки в его глазах плясали, и губы улыбались… а только что они… Тони встряхнулась, заставляя себя не думать о поцелуе.

– Какой?

– Раз уж мы поцеловались… изволь постоянно обращаться ко мне по имени – и на ты.

– Я…

– Да, я помню. Я старше, умнее, и ты меня очень уважаешь…

– я…

– Не уважаешь? Тони, ты разбила мне сердце. И кажется, даже задела печень! Ох! Как же болит!

Чего только стоил Эрнесто этот небрежный тон. Но он видел, как девушка успокаивается, как начинает улыбаться. А ради этого стоило потерпеть.