«Хватит, Изольда. Мне надоело тебя слушать».

Я грубо оборвала ее и взяла Захера за руку. Крутящаяся дверь исчезла, и вместо нее образовалась сводчатая арка, подсвеченная нежным белоснежным светом, который, казалось, струится с самого неба.

Изольда расхохоталась. Она встала перед нами, перегородив дорогу.

«Какая пошлость. Своды куполов, улетающие ввысь. Что там еще по сценарию у тебя, Захер? Ангельское хоровое пение? Несси, не спеши, дитя мое. Я покажу сейчас тебе истинное лицо этого святоши».

Захер заметно занервничал. Он выронил мою руку, достал из кармана часы на ржавой цепочке с треснутым циферблатом и озабоченно посмотрел на них.

«Ты не посмеешь. Время за нас».

«Ути-пути! Это кто тебе сказал такую глупость? Время нейтрально. Смотри, Неша, я отпускаю время. Ой, что сейчас будет, мамочки мои».

Изольда, смеясь, щелкнула пальцами. Стрелки на часах Захера бешено завертелись в обратную сторону, часы раскалились в его руках, но он, стиснув зубы терпел. Я видела, как под металлическим корпусом изжаривается его ладонь. Запахло горелым мясом. Стрелки все крутились-крутились, заворачивая в себя реальность, словно мак в рулет, а потом раздался хлопок…

От кафе до офиса было недалеко, и я немного прошлась пешком. Город сверкал на солнце, отражался в Неве, слепил мои глаза, отпрыгивая яркими лучами от золотых куполов Смольного собора. Я впитывала красоту, словно губка. Мне хотелось навсегда запомнить Питер именно таким – солнечным, ласковым псом, что трется носом о мои черные туфли. Улыбаясь про себя, я толкнула гигантскую круглую дверь-накопитель, которая обычно круглосуточно крутилась, одновременно впуская и выпуская потоки сотрудников. Проходя с очередным потоком вовнутрь, я увидела, что Алиса и Ника собираются зайти в лифт. Я крикнула им и помахала рукой. Ника, заметив меня, выскочил из лифта, а Алиса замешкалась внутри. Он попытался придержать лифт, чтобы я тоже успела заскочить вместе с ними. Но двери лифта стали медленно закрываться, и в нем осталась одна Алиса. Ника засунул руку между створками лифта, чтобы он не уехал без нас. Я засмеялась, видя их отчаянные попытки меня дождаться, но потом почувствовала, что вокруг происходит что-то странное. Запахло чем-то горелым, жженой школьной линейкой. Целлулоид. Я поняла, ощутила кожей, что ОНИ были тут, и их было невероятное множество. Я закричала Нике, чтобы он ни в коем случае не отпускал лифт. Это был новейший лифт, и обычно было достаточно только махнуть рукой между дверями, и они тут же плавно открывались. Этот же вцепился в руку Ники мертвой хваткой, словно бульдог. Проходя через вестибюль, неожиданно сделавшийся огромным, словно тронный зал готического замка, я видела, как постепенно искажается от боли лицо Ники и как он отчаянно колотит второй рукой по лифту, пытаясь освободиться. Я побежала. Но здание стало меняться на глазах. Громко стуча каблуками, я бежала по стеклянному коридору, и теперь для того, чтобы достигнуть лифта, мне нужно было преодолеть расстояние в несколько километров! Привычные вещи в вестибюле холла, которые раньше я видела сотни раз, мутировали, менялись на глазах. Они вдруг стали менять форму, превращаясь в дикую смесь – коктейль из людей, животных и вещей. Охранник, стоящий на входе, растекся и стал то ли синей ковровой дорожкой, то ли липкой лужей. Его глаза преследовали меня. Я старалась бежать так, чтобы мои ноги не касались их. Но слизь обволакивала мои туфли, и каблуки вязли в его огромных зрачках. Я сбросила обувь, перемахнула через оскалившийся рот и побежала дальше. Стеклянный журнальный столик заржал и превратился в белую лошадь. Толстяк, который секунду до этого сидел за этим столиком в коричневом кожаном кресле, мирно курил и читал глянцевый журнал, вытянулся в гигантского осьминога. Испуская вонючее синее пятно и не выпуская сигару изо рта, он начал угрожающе приближаться ко мне. Глаза охранника, как две камбалы, тоже постепенно догоняли меня. Из всей этой компании лошадь выглядела безобиднее всего, и я с разбега запрыгнула на нее. Мы рванули вперед. Однако тем временем расстояние до лифта увеличилось еще в несколько километров, а сам лифт превратился в прозрачную рыбу-пузырь, внутри которой отчаянно билась Алиса. У рыбы был мерзкий рот с зубами в несколько рядов, и рука Ники торчала в одном из них. Ника изо всех сил пытался вытащить руку из ее пасти. Свитер порвался, и видно было, как острые зубы вцепились ему в предплечье. Зубы отрывали руку от тела именно в том месте, где на татуировке был изображен единорог.

«Тпруу, стой!»

На троне около фонтана сидела Изольда. Рядом стоял бледный Захер. Лошадь превратилась в белый диван, и я плавно приземлилась рядом с ними.

«Изольда, умоляю, не трогай моих друзей. Что ты делаешь? Останови их!»

«Не могу. Это дело рук однорогих. Мне и в голову бы не пришло так жестоко расправиться с бедной Алисой. Ты же знаешь, что мы перед ней в долгу. Так что все вопросы к нему. Захер, душа моя, отпусти девушку Элис. Не губи невинную душу».

Я посмотрела на него. Застывшими от боли глазами он, не мигая, смотрел на лифт. С его рук текла кровь.

«Прости, Тереза. Я не могу. Позже ты поймешь, что так было надо. Этим она очистит всех нас».

Я смотрела на него и глазам своим не верила. Означало ли это, что каждое слово Изольды было чистой правдой и однорогие ничем не лучше эйдосов? Прямо на моих глазах Захер, которого я считала своим спасителем, убивал моих дорогих друзей. Убивал долго, кроваво и мучительно.

Рыба-лифт раздулась и полетела вверх. Ника еще некоторое время поболтался около ее рта, а потом она хищно клацнула зубами и отгрызла ему руку. Он пролетел метров пять и упал неподалеку от нас. Его голова была разбита, но, кажется, он выжил. С кровавой рукой во рту прозрачная рыба взлетала все выше и выше. Из последних сил Ника приподнялся и заорал голосом, словно выходящим из гигантской медной трубы: «Несси, помоги! Останови это. Ты можешь это сделать!» Он рухнул на залитый кровью пол без сознания.

«Захер, пожалуйста».

«Прости меня, Неша. Но страдания очищают. Ты потом поймешь это. Мир движется вперед благодаря страдальцам. Так уж заведено».

Захлебываясь слезами, я трясла этого тщедушного человечка до тех пор, пока в моих руках не остался один спортивный костюм. Захер исчез. В моих ушах все еще стоял крик Алисы. Я видела, как рыба-пузырь поднимается вверх. А потом лифт загорелся. Алиса прижалась к прозрачной стенке, умоляя выпустить ее. Она судорожно глотала воздух, которого становилось все меньше и меньше. Волосы Алисы горели, единорог на плече стал огненно-красным. Я увидела, как в высоте взорвалась рыба-шар и как долго над нами кружили руки и ноги моей подруги, прежде чем упасть на пол.

Я рыдала, не в силах справиться с этой бедой. Изольда подошла ко мне и обняла.

«Бедная девочка, теперь ты веришь мне? Так они очищают души. Фирменный приемчик. Пойдем, милая, тебе надо прийти в себя. Маратик, скорее подгони машину».

Марат вынес меня из здания на руках, потому что ноги отказывались идти после всего увиденного. Крик Алисы до сих пор стоял у меня в ушах. На улице шел дождь, от солнечного утра не осталось и следа. Сквозь капли на стекле я смотрела, как горит бизнес-центр. «Скорая помощь» и пожарные приехали не сразу. К тому моменту Стекляха полыхала уже ярким пламенем. Позже, когда была проведена тщательная экспертиза, специалисты сказали, что пожар начался в лифте. По злой случайности проводку замкнуло именно в тот момент, когда там была несчастная женщина. Теперь я хорошо знала лицо этого «злого рока».