Спустя час мы оказались за кулисами, и началась обычнаякруговерть. Кто за кем выступает, звук, свет, грим… Надо сказать, что ксегодняшнему дню все обитатели кулис давно поняли, что роль Глафиры исполняетРита, все заглядывавшие в нашу раздевалку называли певицу настоящим именем. Ноникого такое положение вещей не смутило. Свин свято верил в то, что глупаяпублика ни в чем не разобралась, хотя он ввел в репертуар Глафиры новые песни,спетые Ритой. Надо сказать, что моя нынешняя хозяйка – явно талантливыйчеловек. Она обладает хорошим голосом и обязательно пробьется на вершину.

– Так, – озабоченно воскликнул Свин, входя вкомнату, – ты готова?!

– Угу, – кивнула Рита и схватила батон. –Жрать хочу!

– Помаду слижешь, – заботливо предупредила я.

– Ну и фиг бы с ней, заново покрашусь, – ответилапевица и запихнула в рот огромный кусок булки. – Боже, как вкусно. Чем онапосыпана?

– Тмином.

– Восхитительно!

– Неужели никогда его не пробовала?

– Нет, – покачивала головой Рита, – неприходилось.

– Она слаще морковки ничего не жрала, – заржалВанька, – дай мне!

– Нет, сама съем.

– Весь батон?

– И чего?

– Во дает, – восхитился Ванька, – простопрорва!

– Да иди ты, – огрызнулась Рита, жадно жуяхлеб, – я перекусить не успела.

– Пойду с распорядителем побалакаю, – прокряхтелСвин и испарился.

– А почему его с нами давно не было? – спросила я,имея в виду продюсера.

– Зафигом ему с актерами таскаться, – пожалплечами Костик, – Свинушка сейчас новый проект запускает, гениальный.

– Точняк, – подхватил Ванька, – три мальчика,здорово сделано.

– Хорошо поют? – поинтересовалась я.

– А как все, – махнул рукой Ванька, – двапритопа, три взвизга: «Я пришел, ты ушла, я любил, а ты нет… ля… ля… ля… у… у…у…»

– Что же тут гениального?

– Все, – захихикал Ванька. – Сколько раз ятебе объяснял: не в песнях дело! Мальчишек Свин потрясно подобрал. Одинбеленький, курносенький, голубоглазенький, другой брюнет, смуглый, третий ни тони се, русый. На любой вкус. Девки визжать будут, им такие пряники нравятся.

– Идешь после «Лисичек», – сообщил Свин,возвращаясь, – собирайся потихоньку. Ой, что с тобой?

Я обернулась. Лицо Риты было покрыто красными пятнами.

– Что случилось? – напрягся Ванька.

– Э… э… – закашлялась Рита, потомпросипела. – У меня голос пропал, кашель налетел и сопли текут… мне плохо!

С этими словами она закрыла глаза и затряслась в ознобе.

Я бросилась к певице.

– Кажется, у нее температура поднимается.

Ванька вскочил.

– Тут Василий выступать должен, я видел его в коридоре,он же врачом на «Скорой» работал.

– Зови Васю сюда! – нервно воскликнул Свин.

– На приступ аллергии похоже, – озабоченно сказалВасилий, осмотрев Риту, – вот на бумажке я написал название, гоните живо ваптеку, а вообще-то, «Скорую» зовите, может отек Квинке начаться. Она что елаили пила?

– Ничего, – ответил Свин, – хлеб просто.

– Марку сигарет, может, сменила или духи другиеприобрела?

Свин посмотрел на меня.

– Вроде нет, – промямлила я и вдруг сообразила: –Тмин! Батон был им щедро обсыпан. Рита никогда до сего момента эту пряность непробовала. От тмина может аллергия начаться?

– От чего угодно золотуха бывает, – сказалВасилий.

– Вот, – влетел в гримерку запыхавшийсяВанька, – хорошо, ларек у входа стоит, а в аптеке провизорша фанатка, такбы не дала.

Вася ловко сделал укол, Рита, закрыв глаза, лежала надиване.

– Ну, ну, – захлопотал Свин, – ща получшеет.Споешь – и домой, баиньки.

– Глупость не пори, – перебил его Василий, –ее прямо сейчас в клинику везти надо.

– А выступление?

– Офигел? Ей не встать, и голос пропал, один сип.

– Так под фонограмму же, – пытался добиться своегоСвин, – надо просто попрыгать, рот поразевать.

– Ты долдон, – вышел из себя Вася, – идиот!Девка загнется, ее к врачу тащить нужно, вызывайте медиков. Впрочем, я сампозвоню.

Высказавшись, он ушел. Свин в растерянности глянул на Риту.

– Кисонька, – непривычно ласковым голосом произнесон, – совсем не можешь работать? Попробуй, вдруг получится.

Рита не отвечала, лежала, тяжело дыша.

– Отвянь от нее! – рявкнул Ванька и схватилмобильный: – Алло, «Скорая». У нас тут женщине плохо.

– Ужасно, ужасно! – заметался по гримерке Свин.

Я решила утешить его:

– Ничего, Глафира выздоровеет, не переживай так.

– Да куда она денется! – заорал Свин. – А вотчто с концертом будет! Такой нечасто бывает. День рождения одного из самыхрейтинговых телеканалов! Журналистов пруд пруди, камер и магнитофонов море, записьидет. Потом передачу станут безостановочно крутить. Такой пиар! Бесплатный! Всеесть! А Глафиры не будет. Катастрофа, жуть, мрак…

– Нацепи на себя парик, – гаркнул Костик, – иприкинься Глафирой, все равно фонограмма пойдет. Попрыгай, потряси окороками,авось сойдешь за звезду!

Свин замер. Его маленькие злые глазки стали невозможнобольшими, потом они начали медленно вываливаться из орбит. Я испугалась, чтообозленный продюсер сейчас растопчет не в добрый час пошутившего музыканта, исказала:

– Свин, хочешь чаю? Хорошо успокаивает.

Издав вопль раненого носорога, Семен кинулся на меня. Яхотела юркнуть за дверь, но не успела. Короткие толстые пальцы продюсеравцепились в мою майку, потянули ее вверх.

– Немедленно раздевайся!

– Ой, не хочу! Да и с какой стати?