Замерев на расстоянии, ничего еще не понимая, она вызвала огонь. Свет разлился по углам разгромленного помещения, прошелся по сломанному стулу, порванным подушкам, скользнул и размножился в осколках зеркала… и замер на укутанной фигуре.

– Не смотри! – рявкнул Призрак, закрывая лицо руками. – Убирайся! Не смей смотреть на меня!

Гордый и надменный красавец-воин исчез. Вместо него стоял вытянутый худой скелет, обтянутый кожей. С редкими длинными волосами, украшавшими череп, с провалами разноцветных бликующих глаз, тонкими губами, не способными прикрыть частокол острейших зубов-игл. С кожей болезненного желтоватого цвета. И сейчас это существо сотрясалось от страха.

– Убирайся! – в отчаянии повторил он, видя, что ведьма не движется. На лице ее, как казалось доппельгангеру, отражался глубочайший шок.

Сантера и ухом не повела, услышав наполненный болью и отчаянием крик. Она какое-то время продолжала неподвижно стоять на месте, потом со злостью закусила нижнюю губу и в один рывок оказалась подле него. Алкан резко отвернулся, закрываясь одной рукой и замахиваясь на нее другой.

Легко увернувшись, она поймала в захват его запястье и заставила повернуться к себе лицом. Не отпуская, убрала от перекошенного лица Призрака вторую руку и заглянула в глаза. Стоило ему встретиться с ней взглядом, как страх испарился, сменившись растерянностью.

В них было столько тепла, сколько он не видел в глазах других, даже когда был роковым обольстителем. Не восхищение, не похоть и тем более не отвращение. Тепло, понимание и чуть насмешки.

– Почему… – беспомощно выдавил он, не в силах оторваться от ее спокойного прекрасного лица. Сантера сощурилась, хмыкнула один раз, другой, а затем рассмеялась, да так громко и искренне, что Алкан отпрянул. Но она быстро совладала с собой и хитро посмотрела на доппельгангера:

– Дурак ты, Призрак. Думал, что меня можно провести смазливым мороком? Я знала, как ты выглядишь, с той поры, когда выхаживала тебя.

– Но как?

– А ты не контролировал свое тело, когда был без сознания. Одним вечером превратился в себя настоящего, потом обратно, – легкомысленно пожала плечами она.

– И после увиденного ты со мной спала?! – У несчастного не находилось слов, чтобы высказаться. – Я же омерзителен, тебе должно быть противно!

Девушка продолжала улыбаться. Потом взяла его лицо в ладони и приблизила к своему:

– Если бы ты был мне противен, стала бы я делать это?

И припала к губам долгим жадным поцелуем.

Миг растерянности, и Алкан сжал ее в объятиях, отвечая. Затем она прижалась к его груди. Призрак положил подбородок ей на голову, крепче прижимая к себе. Так они простояли довольно долго.

– Ты ненормальная, – через какое-то время заметил он. – У тебя странные предпочтения.

– Знаю. Сможешь меня простить?

– Ну, даже не знаю… – отбрасывая серьезность, игриво протянул Алкан, стремительно обретая прежнюю самоуверенность. – Ты такая извращенка.

– Даже не представляешь насколько.

Она вновь потянулась к его губам.

– Не стоит. Серьезно. Я чувствую себя неловко, когда ты касаешься меня такого, – отстранился и сразу же посерьезнел доппельгангер. Луна странным образом искажала его черты, делая их пугающими, серебрила кожу…

– И вправду дурак, – тихо протянула Сантера, выгибаясь в по-прежнему сильных, хоть и тощих руках.

И, может быть, впервые за долгие годы Призрак улыбнулся искренне. Почему-то эта чуть виноватая улыбка на тонких синеватых губах заставила ведьму смутиться.

– Такое редко, но случается. Примерно три-четыре раза в год. Я пытался понять, почему я теряю свои способности, но не нашел ответа. Возможно, моему телу тоже требуется отдых.

Он сидел на полу, продолжая кутаться в ткань занавеси. Сантера ощущала спиной его выпирающие острые позвонки – допель был спокоен. Положив голову ему на плечо, спросила:

– Ты не можешь сейчас измениться, верно? И сколько продлится эффект?

– До утра, не больше.

– Значит, сейчас ты наиболее уязвим.

Его мышцы напряглись и тут же расслабились.

– Верно, – хрипло ответил Призрак, слегка поворачиваясь к ней. – В таком состоянии меня ладонью можно прихлопнуть. Если хочешь бежать – это лучший момент.

– Розмари не пыталась помочь тебе? Выяснить причину таких превращений? – Она проигнорировала непрямое предложение. Бежать? Нет, не сейчас, когда почти все зависело от Убежища…

– Розмари? – Он пораженно округлил глаза. – Ха-ха, смешная шутка! Милая моя крошка, хорошенькая девочка Лиззи, ты столького о ней не знаешь!

Сантера подняла брови и, развернувшись, обвила руками шею смеющегося мужчины:

– Так расскажи мне.

Алкан замялся, балансируя между желанием поделиться давно хранящимся секретом и наказом молчать. Легкий поцелуй заставил его решиться. Шершавый язык, скользнувший по мочке уха, развеял последние сомнения.

– Ничем мне эта карга не поможет. Да и никому, кроме себя, наверно. Ты ведь слышала, что она изучает творение других инкантаторов, их скрытые возможности, тайные силы там?

– Да. И что с того? – не поняла девушка.

– С того, что моя великая могущественная госпожа обычный человек!

– Как?!

– А так. Она обдурила всех, кого могла! Ты хоть раз видела, чтобы она приманивала к себе нужную вещь или летала или читала мысли? Она обычная смертная, которая сумела примкнуть к Совету Власти! Все, что у нее есть, – это старая книга с описанием кучи кровавых ритуалов и жертвоприношений, с помощью которых она продлевает себе молодость! И никто, представляешь, никто из инкантаторов ее не заподозрил!

– Невозможно… как тогда она заполучила гриморию… – ошарашенно произнесла Сантера, отпуская Алкана. – И ведь верно: Розмари даже не была запечатлена на картинах в Арлете. Но почему Дезире и карлик не догадались?

– В Птичьем городе было много жителей, всех не запомнишь. Она нашла нынешний Совет и стала активно помогать – искать выживших баламутов. Так подобрали и меня. Никто не усомнился бы в ее принадлежности к высшим существам.

– Но книга, книга! Ты ведь знаешь, где она ее взяла? Кто дал Розмари гриморию и голову Продавшейся?! – Она чуть не утратила над собой контроль, но вовремя спохватилась – украдкой вонзила ногти в кожу ладони. Боль несколько отрезвила и уняла волнение.

Не заметив ее манипуляций, Призрак посильнее надвинул ткань на лицо, так что остались лишь шевелящиеся губы, складывающиеся в острый оскал.

– Прости, невыносимая моя. Я бы и рад ответить на твои вопросы, но, как не раз говорилось раньше, – старуха редко делится со мной своими планами. Вот все, что мне известно. Но раз уж хочешь – спроси ее саму. Я дам тебе возможность поговорить с Розмари.