— Двадцать восемь! Сдохните! Сдохните! Сдохните! Сдохните! Сдохните!

Он рявкнул чего-то, я не понял, затем поднял меня за горло, ударил о землю. Вдавил меня во что-то жидкое, в грязь. Поставил на грудь ногу. Дыхание остановилось.

— Сдохните… — прошептал я на последнем выдохе.

Сдохните. Сдохните тысячу раз, будьте прокляты тысячу раз!

— Сдохните.

Тварь убрала ногу. Я лежал. Дышал. Дышал. Все-таки поднялся. Сел. И сорвал мешок.

Я сидел на земле. Она была выжжена и перепахана машинами тварей. Изуродована. Гусеницы и колеса разворотили землю, глубоко почти на полметра. И почти на все эти полметра она была черной и сплавившейся.

Потом я поднял голову.

В первую секунду я не понял, что именно увидел. Небо в тучах. В тяжелых и грозовых. Осень, она уже, наверное, на середине, погода портилась. Зима скоро. Тучи висели низко, медленно переливались, а под ними…

Дом. Вернее, собор. Прямо передо мной возвышался собор. Огромный, черный, уходящий в небо, я видел соборы на картинках в книгах, они точно такими и были. Величественными. Строгими, их так специально строили, чтобы молиться, при взгляде на собор в душе у человека должно просыпаться благоговение. И радость. Я точно не знал, что такое благоговение, но я его почувствовал.

Несмотря на то что я видел, несмотря на то что случилось со мной, несмотря на то что меня хотели сожрать, несмотря на то что мне сломали ребра и чуть не раздавили кадык, я почувствовал.

Собор был прекрасен. Красив. Этой красоте не мешал даже лес, он был выжжен, поломан, превращен в грязь, его не было совсем, но это все равно не мешало собору быть.

Самым-самым.

Собор был велик, я не мог валяться перед ним в грязи, я должен был встать, подняться на ноги, как человек.

Я поднялся.

И вытер глаза. На всякий случай. А вдруг у меня помрачение? Но он не исчез, до него недалеко, метров двести. Всего-то.

Я не люблю вспоминать про то, что случилось дальше.

Я не люблю вспоминать то, что случилось дальше — так любили писать в книжках их сочинители. Я не люблю это вспоминать, но все равно вспоминаю и вспоминаю.

Что-то там у меня, в голове, сместилось, я подумал: а что здесь делает собор? И что в нем делают твари? И вообще, что тут происходит?

— Что тут происходит? — спросил я.

Со стороны собора послышался гул. Низкий. И от этого гула тучи стали стягиваться, стекаться в точку, сгущаться вокруг соборного.

Я оторвался от неба, опустил голову. Тварь возвращалась к собору. Ссутулившись, сгорбившись, волоча руки почти по земле. Он шагал к собору, и я видел его спину и видел оранжевое пятно на этой спине, на горбу, до этой спины и горба было теперь близко, и я различал, что это вовсе не пятно, а эмблема. Или герб.

Не знаю.

Знак.

Буква «М». Черная. Космическая чернота, отсутствие света. На фоне косматого оранжевого солнца, солнца, очень похожего на глаза пришельцев.

Тварь шагала, эмблема перекатывалась на ее лопатках, солнце шевелило своими щупальцами, как живое, я смотрел на него и понимал.

«М». Меркурий. Меркурий и Солнце. Меркурианская база.

Я взглянул на свое правое плечо.

«М». Меркурий. Меркурий и Солнце. Меркурианская база.

Знак.

Твари — с Меркурианской базы. Твари. Просто. Все просто.

Мы ждали их, и они пришли.

Люди.

Тварь приблизилась к собору. И теперь я уже видел, что это не собор, это корабль, огромный космический корабль, готовящийся к старту.

На Меркурий. С полными трюмами. С запасами на зиму.

Я умер. Тогда я, кажется, умер.

Корабль загудел сильнее, и я почувствовал, как подо мной задрожало, и тучи опустились низко, и задвигались, заскребли почти по земле, обняли верхушку корабля, запахло дождем, но самого дождя почему-то не было, запахло молниями.

Сухая гроза.

Тварь исчезла. Наверное, забралась в люк. Я просто умер, был расплющен и из-за этого тоже ничего, наверное, вокруг не замечал. Корабль уже загрохотал и начал мелко дрожать, контуры его размылись и смялись, острые формы сделались округлыми, корабль поднялся над землей.

Тогда я догадался, что сейчас что-то случится, установился на четвереньки и рванул прочь.

Земля колыхнулась так сильно, что я упал. Надо мной прошлась горячая волна, кожу на спине припекло, волосы сплавились, но я тут же вскочил и уже побежал, не на четвереньках, на ногах.

За спиной гремело, земля тряслась и пыталась выскочить из-под меня, я падал, поднимался и снова бежал. На границе выжженного поля, я все-таки оглянулся, не удержался.

Корабль медленно поднимался на белом сияющем столбе, тучи вокруг него раздвигались, и над носом корабля чернело небо, чернело, именно чернело, а наверху, высоко-высоко, я увидел звезды. Колодец, опрокинутый в небо.

Земля горела. Нечему было гореть, однако она горела. Корабль снова завис, белый столб сделался прозрачным, корабль стремительно рванул вверх и исчез. Тучи схлопнулись, сошлись в место, где только что был корабль, столкнулись, и в землю ударила молния. И прорвался дождь. Он собирался уже давно, и теперь вот собрался, корабль тварей пропорол небесное брюхо, и потекла вода.

Она лилась мощно и весело, я стоял под дождем, а со стороны старта валил горячий пар. Сначала это было даже приятно — холодная вода по обожженной голове и теплый пар по телу, но скоро я почувствовал озноб и тошноту. Мне захотелось уйти, забиться куда-нибудь в щель, уснуть и умереть уже по-настоящему. Раскаленная почва потрескивала, пар горячим белым облаком расползался по сторонам. Я повернулся и пошагал прочь.

Эвакуация.

В две тысячи двести двадцать третьем году постоянная арктическая экспедиция, действующая в районе базы «Руаль», достигла линзы подледного озера «Восток 18». В пробах воды был обнаружен ретровирус, относящийся к периоду раннего палеолита. При случайном контакте с атмосферой вирус перешел в активное состояние, удержать распространение не удалось. В течение года пандемия скоротечного рака, начавшаяся среди людей и высших обезьян, уничтожила более девяноста пяти процентов популяции. Вакцину найти не удалось.

Вирус стремительно распространился по континентам, проник на орбитальные станции и планетарные колонии. Поселения на Марсе, Луне и Нептуне погибли. Меркурианская база ввела строгий карантин и объявила, что будет сбивать все приближающиеся корабли. Политика жесткой изоляции принесла плоды — на Меркурий вирус не проник.

В две тысячи двести тридцать пятом году база Меркурий направила на Землю исследовательский корабль с экипажем из четырех человек…