Я быстро вскочил на ноги и понесся на смотровую площадку. Не понял… стоянка со стороны «младшенькой» забита до отказа, а со стороны водопада почти пуста. Четыре всадника — по доспехам явно гвардейцы герцога. Видимо, герцог решил послов к Императору отправить. Хорошо. Надо поднимать пьянчуг и открывать проход.

Поднять алкашей получилось не сразу. Если бобик поднялся сам, то Хэрна пришлось сначала поливать водой, а потом ею же отпаивать. Сборы растянулись на час, не меньше, все это время Хэрн просил устроить сегодня выходной вместо воскресенья, на что я резонно не соглашался. Хочешь праздника — пожалуйста, но законный выходной не трогай! Хэрн согласился с этим сразу: видно, похмелье у него было сильное. Ничего, пусть помучается. Нагруженные как ослы, попрощавшись с бобиком, отправились обратно домой. Хэрн, как истинный хомяк, не забыл прихватить и кресло герцога; очень забавно было наблюдать, как он в похмельном состоянии пытался разобраться с механизмом складывания. Времени на транспортировку мы затратили неприлично много, наше общее состояние требовало длительного отдыха и восстановления. И я, плюнув на все, решил сегодня заняться только наемником, и больше ничем, заодно искупаемся, в лес сходим, когда Хэрн проспится. Решено!

Дома хорошо, уютно и надежно. Хэрн, как бы плохо себя ни чувствовал, первым делом отправился ухаживать за лошадьми, не получилось им сегодня ночью погулять, а потом, как обычно нагруженный навозом, поплелся в лес ублажать свое божественное дерево. Я тем временем разжег огонь, поставил разогреваться завтрак из вчерашней мясной похлебки и подсел на лежанку к спящему Мартину.

Надо будить, покормить и полечить его. Но сначала, пока он в отключке, осмотрю раны. Хм, а телосложение у наемника впечатляющее, несмотря на то что он в последнее время из-за интенсивного лечения похудел. Шварценеггер в молодости, да и только! Раны затянулись, но шрамы остались, сгладить кожу и убрать видимые места повреждений я не могу, да и просто не знаю, возможно ли это вообще. Почитаю книгу эльфа — может, что и найду, а пока пора возвращать будущего виконта к жизни.

Я осторожно повернул ему голову набок и аккуратно расстегнул ошейник.

— Мартин, ты меня слышишь? Очнись! — негромко окликнул наемника. — Хватит спать — время завтрака!

Мартин приоткрыл глаза и очумелым взглядом уставился сначала на меня, а потом, медленно поворачивая голову, оглядел пещеру. Задержал взгляд на очаге и висящих над огнем котелках. Понятно, проголодался парень, и ничего удивительного — его организм затратил массу сил на заживление ран. А были они у него очень серьезные.

— Мартин, ты как, разговаривать можешь? — спросил я. — Как себя чувствуешь?

— Да, могу. И чувствую себя нормально, ничего не болит, только есть очень хочется и пить. Приподняться можно, целитель?

— Хм! Попробуй, только осторожно. Давай я тебе под спину вот этот баул положу… — Пока я возился с мешком, в проеме входа в пещеру появилась на удивление бодрая физиономия Хэрна.

— Привет всем! — весело пропел канн. — Я смотрю, вы здесь уже общаетесь и завтрак наконец-то будет! Как дела, Мартин? Хватит валяться, пора вставать! Погодка на улице — благодать, вот и дары леса прихватил. — С этими словами он из-за спины вытащил толстого кролика, — неплохо, да?

Теперь понятно, что так развеселило Хэрна. Мясо кроликов он просто обожает.

— Что-то ты, Хэрн, очень радостный. И голова, наверное, уже не болит?! — с издевкой в голосе спросил я.

— Утренняя прогулка по лесу, общение с сущностями, которые мудрее и сильнее нас, благоприятно действуют на меня. Меня пожалели и полечили, сняли неприятные последствия вечерних посиделок, и теперь я — хоть в бой! — радостно подытожил неунывающий Хэрн.

Мартин молчит, не привык еще к манере нашего общения. Лежит наблюдает. А ведь ему и в туалет не мешало бы сходить… Молчит, терпит — стесняется, видно.

— Хэрн, хватит паясничать. Лучше бери Мартина под мышки и своди его до ветра, а потом завтракать будем; и за завтраком Стрелок поведает нам свою историю — как он докатился до такой жизни.

Завтрак — лучшее начало дня, когда особенно есть что поесть. К счастью, у нас оно было, это «есть». Стол ломился от угощений, Хэрн на радостях из своих заначек, под мой осуждающий взгляд, достал початую бутылочку вина, из запасов на зиму выделил копченой рыбки и мясных деликатесов, изготовленных по моим рецептам. Ну ладно, отдыхать так отдыхать.

— Хэрн, а тебе опять плохо не станет? — сделал я прозрачный намек на утреннее его состояние в безуспешной попытке предотвратить очередную пьянку.

— Что ты, малыш! Мне будет только хорошо, а потом снова лес посещу, глядишь, и полегчает.

Первые тосты пошли за знакомство, чудесное выздоровление, за целителя пили уже стоя, причем Мартин встал сам, без посторонней помощи, и тост произносил уверенно и с юмором. Да-а, хорошее лекарство нашли, блин… и куда вся скромность подевалась? Уже с Хэрном трындычат как заправские кореша, что давно не виделись, и вдруг нежданно-негаданно встреча нарисовалась. И самое интересное, что темы у них общие: то оружие обсуждали до пены у рта, то коней зацепили и под показавшееся донышко бутылки к женщинам перешли. Причем на женщин вина малость не хватило, и запасливый Хэрн умчался в каптерку-спальню за добавкой, как он выразился, причем приволок добавочку литров на пять, не меньше. Гаде-ёныш! Ведь не говорил о таких подарках ничего!..

Боюсь, как бы они за гномью настойку не принялись, вот потеха будет… И мои намеки, что больному вредно много пить, никого не волновали абсолютно. Со второй бутыли налили и мне, ведь уже не отбрехаться, что самим мало. Вино слабенькое, полусладкое, на вкус как компотик, но, зная коварство вина, пил я понемногу, плотно заедая каждый глоток мясом, но особенно налегая на рыбу. Разговор тек приятно, Мартин оказался прекрасным рассказчиком и весельчаком и о своей жизни рассказывал без утайки, со здоровым скептицизмом в отношении себя и всех тех бед, что произошли с ним за не очень пока продолжительное время его жизни.

Ему двадцать шесть лет, родился в графстве Ларье, что находится близ столицы Империи. Его дед-мельник по договору работал на местного графа, лихого рубаку, мастера меча. Одно время юный граф прозябал в столице, числясь во второй сотне гвардии Императора, к тридцати годам дослужился до звания лейтенанта и командира сотни. Потом любовь к местной красотке, фаворитке Императора, перечеркнула все успехи его военной службы, а интриги, что вечно плетутся в окружении власть предержащих, заставили его уйти в отставку и уединиться у себя в поместье на долгие двадцать семь лет, где он предавался охоте и занятиям магией. И на склоне лет, на очередной охоте, суждено было ему столкнуться с прелестным созданием, будущей матерью Мартина, единственной дочерью мельника Анджией, которой к тому времени было уже семнадцать лет. Граф был очень красивый мужчина, с военной выправкой и прекрасным телосложением, и к тому же столичный шик и умение вести беседу с женским полом не могло не произвести приятного впечатления на юную особу. Роман закрутился стремительный и бурный, с выяснениями отношений и битьем посуды. Мудрый отец девочки вмешиваться не стал, хотя как свободный гражданин Империи смог бы, но он очень любил свою кровиночку и слишком уважал достойного графа, чтобы лезть в их отношения, тем более что граф ухаживал за своей избранницей, как за благородной леди.