А значит, ей самостоятельно придется думать, как безопасно выявить симптомы. Так, чтобы не пришлось прыгать, исчезать или по любой причине надолго оказываться в здравпункте – или чего похуже.

Она припомнила все последние «инциденты», пытаясь увидеть закономерность, и чем больше задумывалась, тем сильнее один из них выделялся. Зеркало в зале Озарения и странный жар, разлившийся в ее сознании. Во всех остальных случаях болела голова. Но в тот раз в ней будто полыхало пламя.

Может, если она поймет, за что отвечает то зеркало, то разберется и в том, что с ней не так.

– Слышала новости? – пробубнил Декс, когда Софи лизнула замок шкафчика – сегодня он был со вкусом пышноягод.

– Какие? – на инструктаже она не прислушивалась к убитой горем даме Алине с ее одой по Алдену – хотя не пропустила мимо ушей слова о том, что Совет перенес празднование Фестиваля Небожителей в Убежище и пообещал особое завершение праздника, в котором поучаствует бесценный аликорн. Как будто ей и так не хватало давления.

– Фитц с Бианой вернулись в школу.

Весь завтрак, который она сумела в себя запихнуть, лег в желудке камнем.

– Оу.

– Разве это плохо?

– Нет. Просто будет неловко, наверное, потому что мы… кажется, мы больше не друзья.

Она думала, что Декс обрадуется избавлению от Вакеров. Но он лишь вздохнул и сказал:

– Они образумятся, даже не сомневаюсь. Пойми… я все еще не в восторге от Чудо-мальчика. Но он сейчас явно места себе не находит. Тройняшки сказали, что, когда нас с тобой похитили, мои родители чуть с ума не сошли.

Софи прикусила губу.

– Прости, что им пришлось…

– Хватит извиняться. Ты не виновата. Ни в чем.

Хотела бы Софи ему поверить, но если Вайли был прав…

Через несколько часов она это узнает. Но сначала надо было высидеть скучное занятие.

Она потянулась за учебником по истории, но, когда достала его, к ногам упал маленький свиток.

Сердце загрохотало в ушах, когда она склонилась поднять его, и замерло при виде черной печати.

Символ лебедя.

– Это то, о чем я думаю? – прошептал Декс, когда Софи дрожащими руками развернула сверток.

Внутри черными чернилами было крупно написано лишь два слова:

Терпение

Доверие

Но перевернув его, она увидела прикрепленный обрывок ярко-розовой бумаги с еще одним посланием:

Хватит искать то, что ты не готова понять. Жди наших указаний.

Она перечитала записку снова, а затем еще раз, и злость разгоралась все сильнее.

Они ее что, предостерегали?

На розовой бумаге был нарисован крохотный единорог, и она узнала дизайн своего старого дневника. А значит, у «Черного лебедя» все еще остались украденные страницы – и вместо того, чтобы их вернуть, они послали ей предупреждение, в котором говорилось отступить и ждать весточки от них.

За кого они ее вообще принимают?

За их маленькую марионетку.

Она скомкала записку, желая запустить ее через всю комнату, но опасаясь, что в ней окажется какая-нибудь пока незамеченная подсказка.

– Это плохо? – тихо спросил Декс.

О, еще как плохо – но не в том плане, в каком думал он.

«Черный лебедь» считал, что может ее контролировать. Возможно, раньше она действительно это им позволяла.

Но с нее хватит.

Если они не хотят возвращать ей воспоминания, то она вернет их сама, как бы тяжело ни было. Хватит с нее их игр, загадок и подсказок. Она собиралась выяснить всю правду самостоятельно, и они не смогут ее остановить.

– А ты рано, – заметил мастер Лето, открывая дверь, чтобы впустить ее в Серебряную башню.

– Ага, – Софи чувствовала, что он ждет объяснений, так что проскользнула под его рукой до того, как он успел закрыть перед ней дверь.

Он пробормотал что-то себе под нос и, подойдя к стене с плащами, передал ей серебряную накидку. Софи накинула ее на плечи, радуясь, что ее подшили по ее росту.

Мастер Лето открыл проход в башню, и при виде полной эльфов комнаты во рту у нее пересохло. Одаренные в серебряных плащах собрались за каждым столиком, но говорили они шепотом, и никто даже не думал улыбаться. Софи не знала, всегда тут такая атмосфера или только из-за Алдена, но не стала задерживаться и узнавать. Стараясь ни на кого не смотреть, она скользнула через толпу, но, начав подниматься по лестнице, все равно приметила Вайли. Он одиноко сидел в углу, а когда их взгляды встретились, схватил свои вещи и ушел.

Отчасти ей хотелось погнаться за ним и задать больше вопросов – узнать, не говорил ли его отец еще что-нибудь, что помогло бы понять ее проблему. С другой стороны, она больше не хотела никаких истерик. Да и в зале сидело слишком много любопытных одаренных, поэтому она молча пошла наверх, и только на первом повороте заметила, что мастер Лето следует за ней.

– А, я знаю, куда идти, – сказала она.

– Я в этом даже не сомневаюсь, – больше он ничего не сказал, но все равно тенью двинулся за ней.

Софи, стараясь его по возможности игнорировать, сосчитала этажи и свернула на седьмом.

– Зал Озарения? – спросил мастер Лето. – Ты же понимаешь, что задание с зеркалами к тебе не относится?

– Мне просто интересно, – она повернулась к нему спиной, надеясь, что он поймет намек.

Он не понял.

А значит, ничего больше не оставалось, кроме как уставиться в первое попавшееся зеркало, дожидаясь, пока ему не наскучит и он не оставит ее в покое. Отражение было четким везде, кроме ее лица – там оно слегка расплывалось.

– Догадки есть? – спросил мастер Лето.

В его голосе звучал искренний интерес, поэтому она решила ответить.

– Лицо расплывается, значит, может, «внешность не важна»?

Он подошел ближе к зеркалу.

– У тебя расплывается лицо?

– Ага, – Софи сощурилась, перепроверяя. – А так быть не должно?

Он не ответил. Просто так пристально уставился на ее отражение, что захотелось поежиться.

Она отвернулась, осознав, что тратит драгоценное время. Ей важно было лишь одно зеркало. Он не помнила, какое именно, но в целом знала месторасположение, и, едва она шагнула ближе, в глаза ударил ослепляющий свет.

В этот раз притяжение было куда сильнее – зеркало будто бы отрастило сотни рук, которые вцеплялись в нее и тащили к себе. Она попыталась отшатнуться, но на руках будто выросли когти, которые впились в кожу короткими раскаленными иглами, проникающими глубоко внутрь. С каждой искрой боль усиливалась, и вскоре получалось думать лишь о ней – Софи не могла двинуться, не могла сделать ничего, только стоять и поддаваться пожирающему ее адскому пламени.