– Ты великолепна! – увидев ее, воскликнула Урсула.

Она подошла к Сусанне и нежно поцеловала ее в шею.

– Ты правда думаешь, что я ему понравлюсь?

– Ты выглядишь потрясающе чувственно.

– Я чувствую себя шлюхой, но меня тянет познакомиться со своим меценатом. Ты была очень щедра со мной.

Урсула протянула руку и убрала со лба Сусанны прядь волос.

– Ты не шлюха, ты богиня, – сказала она.

– Скажи, что я должна делать, когда увижу его.

– Веди себя естественно и невинно.

– Как это?

– Закрой глаза, и пусть он направляет тебя. Не говори, пока он не заговорит, не трогай его, пока он до тебя не дотронется, не целуй его, пока он тебя не попросит. Если он будет о чем-то спрашивать, отвечай «да, господин», или «нет, господин», а когда он будет тебя трахать, стони от удовольствия как можно громче.

– Можешь не волноваться, после экстези, который я выпила, мне не придется симулировать оргазмы, – улыбаясь, заявила Сусанна. Она чувствовала себя такой раскованной, что этой ночью могла бы лечь в постель с несколькими мужчинами или женщинами одновременно.

Она взяла черный плащ, лежавший на кровати, и набросила его на голые плечи. Потом накрыла голову капюшоном и завязала на шее ленту, чтобы плащ не соскользнул с нее.

Урсула держала в руках серебряный ларец, который открыла перед Сусанной. Внутри на ложе из черного бархата лежала дага со стальным лезвием и каким-то круглым символом на рукоятке.

– Покажи мне ладони, – сказала она.

Вытащив дагу из ларца, Урсула положила ее на ладони вытянутых рук Сусанны. Так он должна была нести дагу в гостиную с колоннами и держать, пока меценат не возьмет ее.

– А теперь выходи и спускайся по лестнице. Удачи тебе.

– А ты где будешь?

– Совсем рядом.

Сусанна сделала все, как сказала Урсула. Она шла медленно и торжественно, уверенно ступая на высоких шпильках. Потом спустилась по лестнице, следуя бледному свету висевших на каменных стенах канделябров. В сводчатом холле их едва заметный свет указывал путь, по которому надо идти. Наконец она дошла до больших распахнутых дверей.

Войдя в гостиную, Сусанна остановилась. Ей показалось, что под действием экстези она перешагнула в другое измерение, вне времени и пространства. Вдоль стен и по всему залу возвышались колонны, которые, многократно повторяясь в полумраке, уводили куда-то в бесконечность. С потолка свисала огромная люстра, дававшая, однако, очень слабый свет. В центре гостиной стоял большой черный стол в форме шестиугольного саркофага. Напротив каждого из его углов стоял обитый черным бархатом стул с высокой спинкой.

На самом дальнем от Сусанны стуле сидел мужчина, пристально, не мигая, смотревший на нее. На нем был элегантный черный смокинг с бабочкой того же цвета на белоснежной рубашке. Голова мужчины была совершенно лысой, и Сусанна не могла определить его возраст.

Ей показалось, что он немного моложе художника, но, возможно, такое впечатление создавалось из-за блеска его бритого черепа.

Руки мужчины лежали на столе.

– Подойди, – сказал он.

Сусанна повиновалась. Она подошла к меценату, протянула ему дагу и закрыла глаза.

– Посмотри на меня.

Когда Сусанна снова открыла глаза, то увидела, что мужчина старше, чем она думала, но у него сильные руки и на лице нет морщин.

– Тебе страшно?

– Нет, господин, – без тени сомнения ответила она.

– Но ты дрожишь.

– Мне просто немного холодно.

Мужчина встал, подошел к Сусанне и снял с ее головы черный капюшон. Несмотря на высокие шпильки, он оказался выше ее.

Мужчина поднял руку, в которой держал дагу, поднес ее к шее Сусанны и приставил стальное лезвие к ее горлу. Не отрывая взгляда от ее глаз, он быстрым коротким движением разрезал ленту. Плащ соскользнул с голых плеч Сусанны и упал на пол.

Она позвонила в офис Европола в Гааге ранним утром, когда еще завтракала в номере отеля круассаном с маслом и кофе.

Маргарит не убедили объяснения, которые один из ее коллег дал ей по телефону в отношении того, почему она получила информацию о результатах расследований, проведенных киберполицией каждой из стран Евросоюза, где жили девушки-иностранки, только после того, как ее отправили напрямую шефу немецких федералов.

– Меня прислали сюда, чтобы я занималась этим делом! Именно мне полагается анализировать ситуацию и доводить до сведения отдела по расследованию убийств информацию о жертвах преступления, полученную от полиции стран Европейского союза! – в ярости выпалила она.

Маргарит не могла видеть выражение лица своего коллеги по Европолу, но полагала, что оно мало отличалось от того, какое было бы у нее, будь она на его месте. Решения принимали другие, он всего лишь передавал ей плохие новости.

– Начальство считает, что ты в плену заблуждений.

– Заблуждений?! – выкрикнула она.

– Да. Начальство полагает, что ты, как и инспектор Бауман, считаешь подозреваемого невиновным.

– Но это не так, я никогда с ним не соглашалась. Мои отчеты совершенно однозначно указывают на это.

На том конце провода воцарилась полная тишина.

– Ты еще здесь? – спросила Маргарит.

– Я тебе ничего не говорил, но думаю, ты скоро получишь приказ вернуться в Гаагу.

– Проклятье! Я не могу сейчас вернуться!

Конверт принесли в комиссариат около одиннадцати утра. Его вручил ей один из охранников, который явился в кабинет Маргарит.

– Кто его принес? – спросила она охранника, удостоверившись, что конверт адресован ей.

Охранник ответил, что конверт передал ему сотрудник почты, он принес его вместе со всей остальной официальной корреспонденцией. Поблагодарив его, Маргарит закрыла дверь в кабинет, села за стол и еще раз прочитала на конверте свое имя. Ниже значилось слово «Европол» и адрес центрального комиссариата города Лейпцига, напечатанный компьютерным текстовым редактором. По размеру конверт соответствовал обычному листу писчей бумаги и не имел обратного адреса, хотя на нем стоял штемпель одного из почтовых отделений Берлина.

Маргарит подумала, что в нем могут лежать документы, которые она ждала из Гааги в отношении оплаты счета за отель, но втайне надеялась, что это сообщение от Клауса Баумана.

Воспользовавшись в качестве ножа для писем пилочкой для ногтей, которую всегда носила с собой в сумке, она вскрыла конверт.

– О господи! – невольно воскликнула Маргарит, увидев жуткие фотографии, лежавшие внутри.

Девять черно-белых снимков, увеличенных на домашнем принтере. На восьми из них были изображены восемь групп по шесть очень юных девушек – на каждом снимке разных, – одетых в черное белье и туфли на высоком каблуке, лежавших лицом вниз на темном полу так, что не было видно лиц. У всех на спине в центре огромной открытой раны торчали кинжалы одного и того же типа. Все девушки были мертвы. В общей сложности сорок восемь трупов.