— Самая приятная часть работы, — сказал Майло.

Ухмылка Фокса сделалась шире.

— Зато познавательная! Я выяснил, что она питается воздухом. В смысле, диетической газировкой и протеиновыми мюслями — причем мюслей не так уж много. Кроме того, сидит на рецептурных антигистаминах и риталине. Я поневоле вспомнил про те случаи с метом. Она просто перешла на легальные спиды!

Я сказал:

— Риталин может иметь отношение к ее фантазиям насчет проблемных детей. Если у нее самой были проблемы с обучением, возможно, она представляет себя в роли учителя. Кроме того, это лекарство помогает бороться с лишним весом, если не бояться побочек. И антигистамины тоже. А по части пищевых расстройств ей есть с кого брать пример.

— С кого?

Я бросил взгляд на Майло. Тот кивнул. Я описал борьбу Келли Вандер с анорексией.

— Яблочко от яблони недалеко падает, — сказал Фокс. — Когда встречался с ней, я об этом не задумывался. На Вестсайде половина девок на скелеты смахивает… Ага, точно, тогда все сходится.

— Ну хорошо, — сказал Рид, — она недокормленная прошмандовка. И при чем тут Хак?

— Я к тому все и веду, Моисей. Она врет и, возможно, употребляет наркотики. Это значит, у нее психологические проблемы, ага? Возможно, это объясняет то, что я нашел у нее в мусорке: фотографию ее отца, мачехи и брата в рамке, всю изрезанную, с разбитым стеклом. — Он вскинул стакан с водой, словно провозглашая тост. — Она выкинула свою семью в помойку, ребята. Буквально!

— Отец и сын в черных галстуках, мама в красном платье? — спросил я.

— Она самая.

— Это фото стояло у нее на журнальном столике. Она нарочно привлекла к нему наше внимание. «Это мой брат Келвин. Он такой талантливый!»

— Ну так вот, талантливый брат потерял лицо, — сказал Фокс. — Буквально. Очаровательное личико изрезано на конфетти, как будто его бритвой кромсали. И вдобавок чертова фотка была завернута в туалетную бумагу. Не хотел бы испортить вам аппетит, но туалетная бумага была использованная. Не зря говорят, что работа у нас грязная!

— Эту фотку выставили напоказ специально для нас, — сказал Майло. — Дружная семья, типа.

— А теперь она ей больше не нужна, — сказал Рид. — Потому что… Господи! А ведь про Вандеров уже две недели ни слуху, ни духу…

Фокс потянулся за новой чапати.

— Постойте, это еще не всё! Позвоните прямо сейчас и получите настоящий японский нож и автоматическую фиговину в придачу. Поскольку эта лживая халявщица нравилась мне все меньше, я решил последить за ней еще. В первый день она занималась обычными делами богатенькой девицы: шопинг, массаж, опять шопинг. Несколько легкомысленно для человека, который так переживает из-за своих родных. Второй день начался примерно так же. Дорогой универмаг, прогулка по торговому центру, заходит в ювелирный «Тиффани», «Джудит Рипка», покупает темные очки в «Порше дизайн». Потом проезжает два квартала — лос-анджелесские девушки пешком не ходят — до офисного здания на углу Уилшира и Канона. Судя по указателю в вестибюле, там сидит адвокатская контора, которой пользуется папочка. Часть тех мужиков, которых Симона передо мной поливала, а теперь, значит, пришла их навестить. Я сажусь напротив, жду, когда она выйдет. Выходит она — и садится не в свою «бэху», а пассажиркой в «мерс», за рулем мужик какой-то. Они поехали прямиком в отель «Пенинсула», и приятель Симоны дал швейцару на лапу достаточно, чтобы бросить машину прямо у входа. Два часа спустя оба выходят все такие расслабленные и натрахавшиеся. А я тем временем пробил «мерс» по своим каналам — только не спрашивайте по каким, ладно?

— Даже и не думали, — сказал Майло.

Фокс сказал:

— Машинка эта принадлежит Олстону Уэйру, присяжному паралегалу. Уж такой негодяй, такой засранец, что она к нему на выстрел не подойдет… А сама трахается с ним в обеденный перерыв.

— Этот Уэйр, он лысый? — спросил Рид.

— Ты думаешь, Моисей? Вдруг у человека могут быть какие-то еще причины носить на голове неопрятную копну поддельных волос цвета мочи? Прям как на Хэллоуин, ребята! Белокурая швабра на голове. А что самое странное — это что одеться мужик умеет. Костюм от «Зегна», галстук от «Риччи», туфли от «Магли». Короче, все такое стильное — и тут он все портит своим поганым париком. Представляете?

— Может, у него преувеличенное представление о себе? — предположил Майло.

— Это в смысле?

— Может, он думает, что выглядит лучше, чем он есть, оттого, что у него рожа сделанная?

Фокс нахмурился.

— Ну да, и это тоже… Так вы уже всё знаете? То есть я зря слил клиента?

Тишина в ответ.

— Ну, блин, круто! Вы, значит, сидите и слушаете, как я перед вами распинаюсь… Что, Моисей, смешно тебе? — бросил он брату.

Рид улыбнулся. Но в его улыбке не было ни иронии, ни неприязни. Улыбка была теплая, я бы даже сказал, даже братская.

— Ну, чего?! — осведомился Фокс.

— Мы знали кое-что из этого, Аарон. А теперь мы знаем намного больше.

* * *

Мы вышли из ресторана все вчетвером. Фокс с Ридом шагали плечом к плечу и, казалось, готовы были заговорить. Но начинать беседу не спешили ни тот, ни другой.

Майло спросил:

— Аарон, ты Симонин мусор, случайно, не сберег?

— Вам повезло, Майло. Я человек запасливый. Вон, Моисей подтвердит. Его половина комнаты смахивала на монашескую келью, а моя — на склад игрушек.

— На склад барахла, — заметил Рид.

— Сами заберете или вам подвезти? — спросил Фокс.

— Мы к тебе подъедем, Аарон. И спасибо тебе.

— Я подумал, что надо. Не понравилась мне эта девка. Не получится сделать так, чтобы мое имя нигде не фигурировало?

— Ну, мы постараемся.

Фокс потеребил свой платочек, посмотрел на свой «Порше».

— То есть нет.

— Ну ты же знаешь, как оно бывает, Аарон, — сказал Майло. — Смотря как пойдет расследование. А пока окажи нам еще одну услугу — обожди предъявлять счет Симоне.

— До каких пор?

— До тех пор, пока потребуется.

— То есть никогда.

— То есть до тех пор, пока потребуется.

— Ну вот, — сказал Фокс, — ты заговорил как лейтенант!

* * *

Водительские права Олстона Уэйра, любовника Симоны, мы раздобыли за несколько секунд. Сорок пять лет, светлые волосы, голубые глаза, бета-каротиновый загар на массивном лице, отмеченном одновременно и избытком пластической хирургии, и проигрышем в битве с земным тяготением. Скучающее, надменное выражение лица — у этого человека явно были дела поважнее, чем позировать какому-то клерку. К биологической подлинности парика в стиле поздних шестидесятых ни у кого претензий не было. Не судим, но есть жалоба в коллегию адвокатов, до сих пор не закрытая, на незаконное расходование средств.