– А что ему Губернский сделал? – поинтересовался Мазуров.

– Ему-то ничего, они даже знакомы не были, – отмахнулся Цвигун. – Но у этого Памфилова есть сводный брат, который был секретарём райкома комсомола в Ленинграде. Так вот этому брату не понравилось творчество Губернского и его рок-группы, и он решил облить их помоями, используя связи в прессе. Так как мы отслеживали всё, что касалось Губернского, то проверили этого секретаря и узнали немало интересного о его глубокой и нежной любви к другому молодому человеку.

– Тьфу, гадость! – сплюнул Мазуров.

– Секретаря этого сразу турнули из комсомола со всеми вытекающими, – ухмыльнулся Цвигун. – А этот Памфилов решил, что Губернский имеет к этому отношение. Тут он угадал, но только не знал, какое именно. И вот, услышав от приятеля-референта о задании Громыко, решил, что это шанс отомстить за родственника и за свою оказавшуюся под угрозой карьеру. Раздобыл в ЦК комсомола соответствующую бумагу и поехал с референтом во ВГИК. А тот и рад – две бумаги из двух контор выглядят внушительнее, чем одна из одной. И они чуть не добились своего! Хорошо, куратор Губернского, майор Метёлкин, вовремя всё узнал и с помощью директора Творческого объединения «Экран» Хессина поломал им всю игру. Когда Памфилов и этот референт поняли, что против них играет Комитет и что никакого недовольства на Кубе Губернскому не пришить, сразу скисли и были рады выбраться из этой истории под предлогом недоразумения.

Цвигун вздохнул:

– Тяжело с этими творческими личностями. Невозможно понять, куда у них мозги вывернутся?! Один Тарковский сколько крови попортил своей американской дуростью…

– И что с ним теперь? – спросил Машеров.

– Да что, кается! – махнул рукой Цвигун. – Говорит, затмение нашло. По уму, надо бы простить, и пусть дальше кино снимает. Но не просто так. Пусть выступит на телевидении, обгадит этот «свободный мир» посильнее! И другим наука, и ему обратного пути не будет.

– Думаю, все согласны с Семёном Кузьмичом? – спросил Романов. – Тогда решено.

– А что с Громыко будем делать? – поинтересовался Шелепин. – Доверять ему после такого нельзя.

– А что с ними делать, – отозвался Кулаков, – проводим на персональную союзного значения, благо возраст подошёл да и здоровье не очень.

– Я согласен, – кивнул Романов. – Вижу, возражающих не нашлось.

– Кстати, о возрасте, – вскинулся Машеров. – Похоже, нашим учёным удалось синтезировать препарат, по своему составу и действию практически полностью совпадающий с сывороткой, полученной из крови Губернского. Не знаю насчёт бессмертия, но от старческих болячек он избавляет полностью. Да и зубы начинают расти, учёные окрестили это «акульим синдромом». Так что, думаю, больше нет необходимости изводить Сергея Андреевича заборами крови, делать из него донора поневоле.

– Отличная новость, Пётр Миронович! – откинулся на спинку кресла Романов. – Планируется производить препарат серийно?

– С этим мы лучше не торопились бы, – покачал головой Машеров. – Во-первых, он ещё не прошёл клинические испытания на добровольцах, во-вторых, его себестоимость всё же получается немаленькая, в-третьих, в случае массового применения старики начнут молодеть, а пенсию у них уже не отнимешь. Представляете, какой удар по бюджету СССР? У нас будет страна вечномолодых пенсионеров. После окончания испытаний на добровольцах предлагаю производить препарат небольшими партиями, давать его людям, кто реально ценен для страны, – заслуженным артистам, учёным, художникам, писателям… Ну и политикам тоже, если они того заслуживают. И, кроме того, направить ограниченные партии в медучреждения под строгим учётом. Пусть используют только при лечении тяжелобольных. Например, в онкологические отделения, поскольку, по мнению проводивших исследования препарата, он неплохо воздействует на раковые клетки. Опять же, мы оказываемся монополистами, никто в мире в ближайшие годы не сможет, я думаю, повторить наш успех, разве что выкрасть состав препарата. Так что с его помощью мы можем диктовать условия западным странам, во главе которых обычно стоят немолодые политики. Ну это – в общем и целом, как говорится, тут ещё стоит всё как следует обдумать, учесть все нюансы.

– Здравая мысль, Пётр Миронович, не поспоришь. Тогда возглавьте разработку соответствующего законопроекта или документа… Что ж, товарищи, может, на сегодня закончим? Возражений нет? Все знают, кто чем занимается? Тогда всем спасибо, больше никого не задерживаю.

На страну неудержимо надвигалась Олимпиада. Она была везде – на телеэкранах, в динамиках радиоприёмников, в газетах и журналах, в бросающейся отовсюду в глаза олимпийской символике.

«Олимпиада – время мира!» – этот лозунг звучал отовсюду и был виден везде. Ну да, ну да… И в античной Элладе на время Олимпиад войны прекращали, и основатель современного олимпийского движения барон Пьер де Кубертен о таком мечтал.

Вот только, несмотря на призывы, с миром на планете в 1980 году были проблемы. В Европе, правда, всё сравнительно устаканилось по сравнению с прошлым годом. Было всего одно покушение, зато какое!

3 февраля 1980 года в столице ФРГ Бонне лидер главной оппозиционной партии Христианско-демократический союз и претендент на должность канцлера Гельмут Коль, направляясь на работу в Бундестаг, заехал в любимую пивную пропустить пару кружек баварского, закусив их колбасками. Когда политик закончил предаваться этим скромным радостям жизни, на выходе из пивной его обстреляли из нескольких снайперских винтовок. Как потом выяснилось, Коля не спас бы никакой бронежилет да и охрана, прикрыв собой, вряд ли смогла бы защитить – пули были бронебойными. До больницы оппозиционера не довезли.

Ответственность за покушение взяла на себя ультралевая организация RAF (Rote Armee Fraktion – «Фракция Красной армии»), в предыдущие годы уже отметившаяся громкими покушениями. В её заявлении сообщалось, что Коль «наказан за свою службу крупному капиталу и американскому империализму».

А через несколько дней в Западной Германии разразился грандиозный скандал, когда в прессу попали материалы о коррупции среди руководства входившей в правящую коалицию Свободной демократической партии, включая человека номер два в правительстве Ганса-Дитриха Геншера, которое принимало крупные взятки от западногерманских и иностранных концернов.

Канцлер Гельмут Шмидт уволил всех министров из числа свободных демократов, что привело к развалу правящей коалиции. Договориться о «большой коалиции» с христианскими демократами тоже не удалось, и были объявлены выборы в Бундестаг. Христианские демократы так и не успели выдвинуть авторитетного лидера на место Коля и поддержали кандидатом в канцлеры главу родственного баварского Христианско-социального союза и премьера земли Бавария Франца-Йозефа Штрауса. В родной Баварии Штраус был популярен, но в других землях отношение к нему было не столь однозначным. Даже многие сторонники христианских демократов заявляли во время опросов: «С меня хватит и Гитлера!», «Я не хочу выбирать себе убийцу!» (это была игра слов – Штраус был сыном мясника и в юности работал в отцовской лавке).