Его лицо было сдержанным. А посмотреть в глаза я так и не решилась.

– Приветствую всех, дорогие друзья! – Сегодня Вонг побил все рекорды своей экстравагантности! Ярко-малиновый костюмчик не просто блестел от количества пайеток, но был декорирован разноцветными перьями на плечах! А шахматный малиново-жёлтый принт на брюках просто обязан получить название «вырви глаз».

На этот раз речь Вонга не была растянута на пару сотен миль – время поджимало. Он обошёлся кратким приветствием, убедился, что толпа имеет представление о том, участники какого шоу сегодня будут выступать. А после того, как в воздух взметнулись сотни плакатов со всевозможной вариацией признаний любви к Far-between, наконец, перешёл к главной части и принялся объявлять выход на сцену тайного судьи, о котором до сих пор никто ничего не знал.

– Может, директор Сок приехал? – шепнул мне на ухо Винс, стоя плечом к плечу ко мне и Олли.

Всех нас выстроили в одну длинную шеренгу, так чтобы обзор участников шоу был идеальным со всех ракурсов.

– У директора Сока сейчас и без нас дел полно, – отозвалась я, обводя взглядом толпу, среди которой уже находились «Пончики» всем составом и Эстер.

Камеры активно снимали нашу реакцию и реакцию публики. А Анемона в крохотном платьице цвета слоновой кости развлекала важных гостей в Vip-зоне с левой стороны от сцены.

– О боже… – я застыла, чувствуя, как перекрывается весь доступ кислорода к моим лёгким.

– Мики, смотри-ка, там и плакат с твоим именем есть! – Винс указывал куда-то в центр толпы, но я смотрела совершенно в другую сторону. Туда, где, разгребая руками эту самую толпу, как воду в бурлящем океане, двигалась, пытаясь протиснуться к сцене, моя мама, а Хизер с похоронным видом тащилась вслед за ней.

– О боже… – повторила я, тщетно пытаясь сделать вдох и не потерять сознание.

– Да, это круто, – будто из-под воды звучал голос Винса, вероятно, всё ещё имеющий в виду плакат с моим именем.

Моя. Мама.

Она здесь.

С Хизер.

А это ещё что за знакомые рожи охранников?!

Чёрт. Папочкины «гладиаторы»?!

Мне конец.

Хизер сдала меня.

Я ведь её одну приглашала прийти! Какого дьявола она с собой маму взяла?!

Чёрт! Чёрт! Чёрт!

Ох… сейчас мозги вскипят!

– Тейт Миллер!!! Наш тайный судья! – с тягучей интонацией воскликнул мистер Вонг, и под оглушительный взрыв толпы, в которой тут же потерялась моя мама, на сцену вышла девушка в белом сарафане на бретельках, облегающем круглый животик, в простых кедах по щиколотку и с ослепительной улыбкой на лице.

Что-то мне теперь вконец поплохело.

Тейт Миллер?!

Это она?!

Не галлюцинации на фоне стресса?!

Её длинные волосы были собраны в обычный хвост на затылке и имели простой, но очень идущий ей русый оттенок. Она казалась такой лёгкой, почти невесомой, словно движется по сцене, не касаясь её.

И она прекрасна.

Удивительная штука – беременность. Даже самых красивых от природы женщин она способна сделать ещё красивее.

Теперь я сполна понимаю, почему между Калебом и Шейном возникла борьба за её сердце. И как-то сам собой в голове возник вопрос: «Что Калеб нашёл во мне? Ведь я совсем на неё не похожа. Даже близко!»

Тейт маленькая и хрупкая. Я же высокая, спортивная и подтянутая. Её красота экзотична, себя же я вообще не считаю красивой. Точнее, не так. Может, я и красива, но тогда и остальные калифорнийские девушки-блондинки красивы. Это обычная красота, свойственная людям, проживающим на южном побережье. Ну, может, я не такая загорелая, как остальные, но всё же…

Но всё же Калеба зацепила не моя внешность. По крайней мере в первую очередь.

Ведь так получается, что именно Тейт Миллер спасла меня от провала в первом туре. Она выбрала меня одну из всех.

Боже…

«Дыши, Лекса. Дыши. Твой кумир выбрал тебя одну из пары сотен претендентов. Подумаешь, фигня какая».

«Интересно, виделись ли они с Калебом?»

От этой мысли внутри всё странным образом сжалось. Мне стало за него страшно. Ведь он наверняка не видел свою первую любовь беременной. Что, если… что если его раны вновь откроются и начнут кровоточить?..

А я даже не могу быть рядом.

Не потому что я на сцене.

А потому что я выбрала Мики.

Наверное, поэтому сейчас чувствую себя последним куском дерьма.

– Всем привет, – усмехнулась в микрофон Тейт, поглядывая то на участников шоу за своей спиной, то на публику, которая всё никак не могла стихнуть, увидя её на сцене. – Да ладно вам, – вновь усмехнулась Тейт, – тоже мне, звезду нашли. Раздутую, как воздушный шар, и с чертовски ноющей поясницей.

Даже я не смогла сдержать улыбки, будучи в своём нервозном состоянии. Не зная, что творится с Калебом. И точно зная, что где-то там стоит моя мама.

– …и да, я готовила приветственную речь, – весело продолжала Тейт, опустив ладони на выпуклый животик, – но мне так сильно хочется вернуться на свой стул, перед этим сбегав в туалет, что я совершенно не помню, что там насочиняла.

– Она клёвая! – заценил Винс, и я кивнула.

Ещё бы!

Тейт повернулась к нам и оглядела участников подбадривающим взглядом:

– Желаю, чтобы выступление каждого из вас прошло как по маслу, парни! Обещаю судить объективно и сразу прошу прощения у тех, кто сегодня отправится домой. Как бы мне ни хотелось, чтобы каждый из вас пришёл к успеху, соло-гитаристом Far-between сможет стать только один. И уверена, что следующий альбом этой группы, – Тейт на секунду задумалась, – станет… м-м-м… другим. Чем-то новым и свежим.

– Кажется, она не это хотела сказать, – шепнул Винс.

Я усмехнулась.

Мы с ней во многом сошлись бы во мнении.

– Каждый из вас достоин стоять на этой сцене и быть услышанным публикой, которая пришла вас поддержать. И как сказал мой друг Джаред перед выходом к вам: я не должна судить участников по внешним критериям, даже если у вас три руки, пять глаз или лысина под париком, – тут взгляд Тейт вдруг остановился на мне, и её улыбка стала шире.

Я застыла.

Где там этот Джаред? Я собираюсь его убить.

– Следуйте за своей мечтой и никогда не сдавайтесь! Удачи! – На этом Тейт покинула сцену, напоследок одарив меня весёленьким взглядом, и лучших доказательств тому, что мой кумир в курсе, что никакой лысины под моим париком нет, не требовалось.

Вернувшись за кулисы, я тут же подлетела к охране и залепетала не своим голосом: