Морриган тихонько отодвинула в сторону кожаный полог изаглянула в пещеру. В просторном помещении горела всего одна жаровня.Единственная колонна из необработанного мрамора, занимавшая центр пещеры, будтопритягивала к себе белое пламя. Поверхность камня светилась. Морриган сразуузнала эту глыбу. Именно ее Кай выбрал для памятника Мирне.

Перед колонной стоял Кеган с поднятыми руками, прижатыми кмрамору, и склоненной головой. Его плечи поникли, словно он удерживал на нихогромный груз.

Морриган бесшумно скользнула в пещеру, не зная, то липрокашляться, то ли просто окликнуть кентавра по имени.

— Я знаю, что ты здесь, — не поднимая головы и не глядя нагостью, заговорил Кеган, голос которого звучат хрипло и приглушенно.

— Я не хотела подкрадываться. Просто... — Морриган виноватовздрогнула, смешалась, но потом решила, что лучше быть до конца откровенной. —Я не знала, захочешь ли ты меня видеть, поэтому и вошла, не спросив разрешения.Я боялась, что ты велишь мне уйти.

Кеган выпрямился, медленно отнял руки от мрамора и толькопотом повернулся к ней лицом. Морриган увидела, что он плачет, протянула руку,машинально двинулась к нему, но не сумела ничего понять по лицу скульптора и нерешилась дотронуться до него. Ее ладонь вяло опустилась.

— Неужели ты не поверила тому, что я тебе говорил сегодня?

Слова кентавра дали ей слабую надежду. При этом выражениеего лица оставалось таким отстраненным, что она не осмеливалась коснутьсяКегана.

— Я знаю: твои слова были правдивыми, но не могу сказать,как ты относишься ко мне теперь, после того, что случилось с Каем.

— Он мертв.

Это заявление придавило Морриган тяжелым грузом.

— Мне очень жаль, Кеган.

— Ты знаешь, почему я плакат?

— Потому что горевал о Кае и Мирне. — Она взглянула назнакомую мраморную колонну, видневшуюся за его спиной.

— Не совсем так. Я дотронулся до мрамора, ощутил в нем образМирны, вспомнил о тебе и не смог вынести того, что ты убежала.

— Не от тебя, а от тех слов, которые говорил про меня Кай.

— Тебе следовало бы остаться. Вместе мы справились бы.

— Но разве ты не считаешь, что я воплощаю зло? — Морриганохватила дрожь.

— Конечно нет, — сердито ответил Кеган. — Как ты могла такоеподумать?

— А как же утверждения Кая?

— Видимо, тебе следует рассказать о том, что произошло междувами сегодня днем.

Морриган посмотрела в глаза Кегану и приняла решение: «Яповерю в любовь».

— Думаю, мне следует все рассказать. Потом ты, возможно, исам это поймешь.

— Для начала иди ко мне, мое пламя. Если я сейчас же до тебяне дотронусь, то сойду с ума.

Морриган сдавленно всхлипнула и бросилась к нему в объятия.Ее тут же обволокло его теплом и запахом. Любовь к нему ничего не исправила ине изменила. Она просто сделала все остальное не столь тяжким. Морриганприжалась к Кегану и вздохнула. В первый раз она по-настоящему поверила в то,что они были созданы друг для друга, как части единого целого.

Он чмокнул Морри в макушку, уткнулся в нее носом изаговорил:

— Если Богиня предназначила нас друг другу, то это незначит, что в трудную минуту кто-то из нас может сбежать.

— Бывает, что тебя наполняет темнота, но это не то же самое,что ПМС.

— Как?

Морриган засмеялась, не отнимая головы от его груди, ипродолжала:

— Неважно. Проще говоря, неистовое зло и раздражение,вызванное женскими проблемами, — разные вещи.

— Никакая темнота тебя не наполняет. Что же касается твоегораздражения, то я к нему привык.

— Но я ведь не все время бешусь. — Морриган посмотрела нанего снизу вверх. — А откуда ты знаешь, что у меня внутри?

Кеган взял ее лицо в свои ладони и ответил:

— Ты наполнена светом, а не тьмой.

Морриган уставилась в его глаза. Ей так хотелось несомневаться в нем, что она даже ощутила боль в груди.

«Быть может, я ему и поверю, но только после того, как онузнает все».

— Мне нужно присесть, а потом я должна рассказать тебеправду о себе.

Он не попытался обратить все в шутку. Вместо этого Кеган ссерьезным видом кивнул и запечатлел на ее щеке легкий поцелуй.

Скульптор указал на один из полудюжины удобных кожаныхстульев и предложил:

— Выбирай любой. Ты будешь говорить, а я — расхаживать.

— Даже не присядешь?

— Мне лучше думается, когда я хожу. Ты еще к этомупривыкнешь.

Словно демонстрируя сказанное, он подошел к деревянномустолу, на котором стояли два кувшина, ваза с фруктами и несколько бокалов.

— Выпьешь? — спросил Кеган и плеснул в бокал красного вина.

— Нет. Я хочу сохранить голову ясной, но от воды неоткажусь, — ответила Морри и уселась подальше от мраморной глыбы.

— Значит, воды. — Он наполнил другой бокал из второгокувшина и принес ей.

Она жадно выпила, только сейчас поняв, что у нее пересохлово рту, потом прокашлялась и начала рассказ:

— Во-первых, хочу, чтобы ты знал: я всю жизнь ненавиделаложь и всегда старалась придерживаться правды, если могла.

— Ты говоришь так, будто тебя принуждали лгать.

— Порой мне это кажется. Даже Биркита решила, что таков нашединственный выход, и я с ней согласилась.

— Так она знает правду?

— Значительную ее часть.

— Рассказывай, — велел Кеган.

Морриган изложила все, начиная с рождения и необычногодетства, заканчивая днем, когда она оказалась в алебастровых пещерах и открылав себе чудесные способности. Потом она поведала о своих родителях и о дедушке сбабушкой, которые таковыми не являлись, о том, как однажды ночью узнала от нихправду, распсиховалась и убежала в пещеру.

Тут он впервые ее прервал:

— Клянусь священной чашей! Ты действительно дочь ИзбраннойЭпоны.

Морриган показалось, что Кеган сильно побледнел.

— Да, — кивнула она. — Я дочь Рианнон Маккаллан. Настоящей!

Кеган подошел к столу, подлил себе вина, и она увидела, какдрожит его рука. Когда скульптор повернулся к ней, вид у него был потрясенный,но он улыбался, на минуту забыв об ужасе, случившемся в тот день.

— Мое предназначение — любить тебя, Морриган Маккаллан,верховная жрица, Избранная Богини, — радостно сказал кентавр, откинул голову ирасхохотался.