плечо. – Если выглядывать в окно в других больницах ранним утром, то можно увидеть толпу паломников у входа, жаждущих поскорее отдать свою кровь анемичным врачам. Работа у нас беспокойная. Столько людей проходит ежедневно. Где взять подлинные чувства, чтобы появилось истинное желание помочь?

– Клаудия, не вы ли каждый день через силу шли на работу, ругая ее всеми возможными словами?

– Мне не нравится мое начальство и как благоустроено здание, но я радуюсь каждому выздоровлению и облегчению страданий своих пациентов так, будто поправились мои родственники.

Женщина взяла в руки поднос, расстроенно посмотрела на побитого, но не жалкого меня и с грустью в голосе произнесла:

– Мистер Брандт, я поднакопила денег и в скором времени уеду из Лондона, пока Себастьян не передумал. Для меня в этом городе нет места. Надеюсь, мы успеем закончить дело до моего отъезда.

– И куда же вы поедете? А!? – растерянно воскликнул я в неудержимом чувстве, всплеснув руками. – К своему мужу? Думаете, по вам скучали?! Бросьте иллюзии! Если человек ни дня без вас прожить не мог, долго ждать он все равно не будет. Никогда бы не подумал, что ваше истинное желание – состариться и растолстеть рядом с супругом, а не стать успешным врачом-реформатором!

Я тут же прикрыл рот ладонью, пугаясь собственных слов, сорвавшихся с языка, и не смог больше ничего промолвить.

Женщина побагровела то ли от злости, то ли от стыда, обиженно опустила глаза в пол и сказала:

– У меня хотя бы есть муж. А к кому вернетесь вы? Вам даже родной брат не отвечает.

С задетой гордостью и слегка приподнятыми бровями она пошла прочь из палаты и больше на перевязки не приходила.

До самого вечера и приезда лорда Олсуфьева, как ангелы, за мной ухаживали сестры милосердия. Женщины выдали нечто похожее на ужин, принесли пахучий настой, заставив выпить до дна и не морщиться, ведь он не был настолько плох на вкус, как мне показалось, и успокаивали безумцев на соседних койках.

Больные не слушались, устраивали беспорядки или громко смеялись, переходя в истерический хохот, и уверяли сестер в своей адекватности. Через пару часов эти же нехристи пытались оторвать от стены газовую лампу, за что получили несколько успокоительных уколов и, угомонившись, разбрелись по пропитанным потом и запахом лекарств кроватям.

Ближе к полуночи кто-то из врачей разбудил меня и попросил спуститься в вестибюль, выдав затюканную палку, чтобы не сильно опираться на травмированную ногу.

Виновником моего внезапного пробуждения стал лорд Олсуфьев, сильно задержавшийся на встрече с мистером Гилбертом и, возможно, заехавший по пути еще на несколько формальных чаепитий с целью забрать деньги у повязанных с ним леди и джентльменов.

Мужчина сидел с широко расставленными ногами в окружении сырого мрака и безмолвия напротив горящего камина, обутый в ботинки, которые блестели сквозь засохшую грязь. Он наклонился чуть вперед, предаваясь глубоким размышлениям, и периодически жмурился от того, что долго не моргал, наблюдая за обжигающим пламенем.

– У вас из губы сочится сукровица, – первое, что сказал господин Олсуфьев, виновато улыбнувшись. – Не буду спрашивать, как вы себя чувствуете. Вижу, что паршиво.

Я воздержался от ответа и смущенно облизнул нижнюю губу.

– Поздравляю, – продолжил он, поджигая ароматную сигару. – Вам удалось избавить нас от очередного дорогого сыночка обнаглевшего папаши.

– Его убили Гончие, – не задумываясь ответил я. – Виктор заслуживал всеобщего вечного позора, а не освобождающей смерти.

Себастьян приглушенно посмеялся, не вынимая изо рта гамбургскую сигару.

– Мистер Брандт, наши милые друзья из клуба считают, что лорд Абберлайн почил благодаря вам. Не нужно разубеждать их в этом. Банкир Джеффри Мэй попытается сделать так, чтобы банк вычеркнул ваше имя из списка должников.

Я обреченно потупил голову, провел руками по лицу, будто стараясь что-то стряхнуть с себя, и подумал о том, какую цену запросит мистер Мэй за свое вмешательство.

– Можно попросить вас о помощи? Это касается расследования.

– Все, что угодно, – причмокивая ответил мужчина.

– Мистер Гилберт отказывает мне в аресте Беатрис Белл под разными нелепыми предлогами. Я считаю, что женщина откупается. Она сейчас находится в Бирмингеме. Нужно доставить ее в Лондон.

– Беатрис? – удивлено спросил Себастьян. – Зачем вам жена мистера Белла?

– Она собирает в Лондоне благотворительность, зараженную сибирской язвой.

– Решила подорвать и так шаткий авторитет высшего класса?.. Вы сделали для клуба больше, чем планировалось. Отличная работа, – сказал Себастьян. – Теперь Томаса можно будет прилюдно обвинить в укрывательстве потенциального преступника.

– Томас Гилберт скоро отойдет от дел. Виктор мертв. Ваш детектив готов занять мое место?

– Тут такое дело… Тот детектив, про которого я говорил, – это были вы, – ответил Себастьян и не торопясь стряхнул пепел с сигары, осыпав им все вокруг себя. – Клаудия скоро покинет Англию и отправится во Францию. Ее пациенты не ждут часа выхода из тюрьмы, в отличие от людей, которых вы обвинили. Вы останетесь в Лондоне, среди участников клуба, не снимающих крестик с шеи, строящих друг другу новые козни и надеющихся скорее с вами встретиться. Итан, ваше положение и значимость для солидных джентльменов и леди слишком высоки, чтобы вас можно было просто отпустить. Каждая судьба связана с вами. Прознай эти люди о вашем переезде в другую страну, вы бы даже не успели покинуть порт.

Мое сердце обиженно замерло, губы сжались, брови грозно сдвинулись к переносице. Я ощутил, как лицо и уши покраснели от злобы, но не совсем понимал, на кого она была направлена: на себя за то, что десять лет назад самостоятельно спустился к ним в преисподнюю? На участников клуба, занимающихся любой нелепицей вместо дела? Или на лорда Олсуфьева, заинтересованного во мне, как все остальные, и не готового прощаться?

– Себастьян, я так устал быть плохим для всех.

– В нашем возрасте нет понятий плохой или хороший. Сейчас все смотрят на то, насколько вы полезны. А вы очень полезны.

– Конечно… конечно, – согласился я, на поднимая головы. – Состоятельные и достопочтенные господа, которые всю жизнь воюют между собой за самых незаменимых всю свою жизнь, никак не могут понять, что в конце концов мы проиграем все вместе.

– С давних времен у кого-то имелась сила, а кто-то имел ключи к ней, мистер Брандт. Мы ищем дураков, вроде мисс Дю Пьен или мистера Гилберта, не готовых стоять и ждать где-то там внизу среди необразованных плебеев, но читающих и мечтающих о роскошной жизни, – ответил мужчина, вальяжно откинувшись назад. – Кто-то даже готов продать душу нечистому ради кутежей и бесконечных игр в окружении главных интриганов и сплетников, в чьих руках сосредоточена большая часть власти в