И официантки застыли у столиков, и звуки оркестра замерли под потолком. А через пять минут к Шуре подошел седой старик в шикарном твидовом костюме, в расстёгнутой белой рубахе, из-под которой почти до горла виднелась татуировка купола церкви с крестом. Он протянул Маловичу руку и спросил.

— Товарищи милиционеры не откажутся отобедать с нами за счёт заведения?

Надеюсь, вы не намерены провести банальный шмон в культурном месте?

Держу ответ, что среди нашей публики нет людей с оружием, нет беглых и совершивших вчера преступление. Проходите, товарищи, даже те, которые с «пушками»

— Да у нас обычная плановая проверка документов, — улыбнулся Малович. — Час назад мы сделали её в кинотеатре. Остановили фильм на полчаса. И потом все продолжили отдыхать. Если вы не против, сейчас мы ненадолго прервём ваш досуг и проверим документы. А уж после отобедаем с удовольствием. Спасибо за приглашение.

Старик едва заметно поклонился только головой и пошел за свой столик у окна.

— Все документы, какие имеются, приготовьте к досмотру, — попросил Тихонов негромко. Но услышали все. Даже повара вышли с паспортами.

Проверяли молча, вопросы задавали только тогда, когда, действительно, что-то было непонятно. Кудрявого Шура увидел сразу. Он стоял у стены напротив игрового стола, держал в левой руке кий свой личный, а в правой паспорт. К нему он и подошел. В паспорте всё было нормально. Кроме очень существенной детали.

— Вы, Алексей Иванович Голиков, были судимы? Судя по наколкам на пальцах и запястье, были. Извините, можно глянуть на вашу грудь?

Кудрявый быстро расстегнул все пуговицы на шелковой бирюзовой рубашке. Грудь украшала большая татуировка: змея и рядом большой крест, что означало авторитетное положение человека в блатном мире.

— Ну, уж простите и последнюю просьбу, — мягко попросил Малович. — Спину покажите.

Голиков повернулся и откинул рубаху назад. На всю спину разлеглась красивая церковь с шестью куполами и разными по величине крестами на них.

— Одевайтесь, Голиков, — Шура поднял сзади воротник рубахи и Кудрявый застегнул все пуговицы кроме верхней.

— Что не так? — спросил он без эмоций.

— Да нормально всё, — Малович вернул Кудрявому паспорт. — Вы в Кустанае по какому адресу прописаны?

— Улица Красноармейская, дом сто шесть.

— Капитан Тихонов, подойдите, — позвал Александр Вову. — Рация с собой? Выйдите в фойе, свяжитесь с паспортным столом. Мне нужна прописка Голикова Алексея Ивановича, тридцатого года рождения.

Тихонов ушел.

— Один вопрос по паспорту, — Малович взял из руки Кудрявого документ. — На спине у вас шесть куполов. То есть шесть судимостей. Почему их нет в паспорте? Где записи и штампы о судимостях? Сняли судимости? Есть справка?

— Не сняли судимости. Все они по убийствам. Попробуй их сними. А паспорт, если честно, мне люди из вашей конторы и помогли новый сделать. Не посадите за это? Паспорт не фальшивый. Настоящий.

Вернулся Тихонов.

— В этом адресе жилых помещений нет. Там средняя школа номер шесть.

— Прописку тоже наши коллеги сделали?

— Кудрявый отвернулся и кивнул.

— Но Вы, Голиков, давно на воле. Честный человек. Гражданин, — Шура взял Алексея за локоть. — Зачем эти чудеса? Прописаться негде? Не женат? Своего жилья нет?

— Всё верно, — сказал Кудрявый. — И что мне было делать? С судимостями на работу не берут. А я сейчас работаю слесарем в «Кустанайтяжстрое». Потому, что паспорт без отметок. А насчёт прописки — фуфло в натуре. Негде прописаться. Замуж никто за меня не идёт. Я же со стажем зек. Всем бабам видно. На квартире у деда одного живу возле Тобола. Так он ни в какую. Жить, говорит, живи. А прописывать такого ухаря не буду. Начудишь чего-нибудь, так и меня, говорит, прижмут. Оштрафуют. Или посадят. Зачем такого отброса общества прописал? Так мне скажут в милиции.

— Сколько нарушителей паспортного режима у тебя? — Малович шлёпнул по плечу друга Володю Тихонова.

— Двое.

— Забирай их и поехали разбираться да помогать людям. Надо, чтобы в документах был честный порядок. Алексей, ты тоже с нами едешь. Попробуем реально снять твои судимости и прописать в правильном месте, чтобы вопросов у органов не возникало.

Лысенко ждал в кабинете.

— Вот это нарушители паспортного режима? — кивнул он на задержанных. — Документы изъять для изучения и возможного исправления. Мы вас не задерживаем. Но паспорта остаются у нас. На беседу по поводу дальнейших действий совместных надлежит вам прибыть завтра к десяти утра. Пропуска мы выпишем. Вот вам талоны с печатью. Пройдёте по ним сюда. Я командир отделения уголовного розыска подполковник Лысенко. Ко мне и явитесь.

Вышли.

— Алексей, задержись. Идём ко мне в кабинет, — Шура махнул рукой в сторону своей каморки. — Подумаем, как тебе помочь.

Вошли. Шура за стол сел, а Кудрявый на подоконник. Малович долго и внимательно его разглядывал. Улыбался.

— Да проблема-то мелкая. Я переговорю с кем надо. Судимости снимут. В суде есть разумные друзья у меня. Пропишем тебя в семейном общежитии фабрики «Большевичка». Прописка постоянная и надёжная.

— Ну, насколько я вас, милиционеров, знаю, то от меня нужна «ответка» за ваши добрые дела. Что делать?

— Про сберкассу знаешь?

— Конечно, — Кудрявый что то добавил еще, беззвучно шевеля губами.

— Кто её брал, и кто на неё навёл? — Александр буквально поедал его взглядом, откусывал кусками.

— Грохнут меня, — улыбнулся Голиков Алексей. — Я сам там не был. Но старого директора убрали, а нового посадили по моей просьбе. Есть у меня контакты на высоких горках с повелителями. Вот новый директор — заказчик и есть. Был, точнее, мля! Для того и сел в это кресло. А после ограбления хотел получить долю свою — пятьдесят процентов и сразу уехать в Сибирь куда-то. Он всё и сообщал. Про инкассаторов. Сумму денег назвал. Ну а Ди…,короче — главарь делиться не стал. Борзо больно — половина от всей суммы. Сам директор, падла, с кресла не слезал даже.

— Ты главаря можешь назвать. Не бойся, — Шура встал и походил по кабинету.

— Сто, минимально, человек видело как вас троих забрали за нарушение паспортного режима. И если мы с тобой договоримся, то ты потом настоящий паспорт и постановление суда о снятии судимости покажешь кому надо, чтобы узнали все, зачем мы тебя к себе возили.

— Ладно, — Голиков долго держал в ладонях свою лысую голову. — «Дикий» в ихней кодле пахан. Где живёт — не знаю. К нам в «Лихоманку» не ходит. Но регулярно