висела клочьями, кое-где обгоревшими. Очков в черной узкой оправе, обычно перечеркивавших лицо, на Татьяне не оказалось, глаза смотрели голо и дико.

– Господи, помилуй нас грешных! – воскликнула Владлена, вглядевшись в кошмарный облик подруги, и втащила ту в квартиру, схвативши за здоровое плечо. – Что с тобой?

– Я должна сказать, – упорно продолжала Татьяна. – Я совершила страшное дело, я предала человека и обрекла на верную смерть! Меня нельзя простить, но можно попытаться ее спасти! Если не поздно. Но я не знаю, что делать, подскажи, а потом прогони, как собаку!

– Давай посмотрим, что у тебя с рукой, потом успеем, – предложила Владлена, не особо вслушиваясь.

Однако Татьяна резко воспротивилась, потребовала, чтобы Влада предприняла меры спасения и не обращала внимания на ее увечья, поскольку страдания сполна заслужены. Насытившись тёмными покаянными речами, Владлена вздохнула и покорилась, только спросила, кого надо спасать и каким конкретно образом. Татьяну она знала давно и понимала, что, если подруга решила пострадать, то её не собьёшь.

– Надо срочно найти её, их тоже найти, – в горячке заговорила Татьяна, подсовывая Владлене телефон на длинном шнуре. – Звони срочно, ты знаешь, где она может быть, если не поздно, дома её нет, я звонила, но пойти побоялась, понимаешь, побоялась! Я себя презираю, как никого не презирала, они могут быть там, я их теперь боюсь. Это страшные люди, они теперь охотятся за ней.

– Танечка, голубка, – взмолилась Владлена. – Так мы никуда не позвоним и никого не спасём, если не выскажешься яснее. Потом объяснишь, пока скажи, кому звонить и что сказать, ладно?

– Разве я не сказала? – удивилась Татьяна. – Звони скорей своей лисице-сестрице, хотя никакая она не лисица! Это я – хуже всякого зверя, гнусная скотина, думала всегда о себе, на всех обижалась, всех подозревала!

– Значит, Кате Малышевой звонить? – сообразила Владлена, привыкшая выуживать крупицы смысла из обильных речей Татьяны, на сей раз покаянных, а не обвинительных. – И что передать? Твои извинения?

– Да нет, Боже Мой! – в исступлении закричала Танька. – Как больно, я бы умерла лучше! Найди ее, Катю, и скажи, чтобы не ходила домой! Ее хотят убить, они решили, я слушала и поняла! Пускай спрячется, потом я помогу – я много знаю. Только бы не опоздать!

– Изволь, я попробую, – прохладно согласилась Владлена, привыкшая относиться к любым заявлениям Татьяны со значительной долей скептицизма.

Если бы не экстраординарный вид подруги, то и сейчас Владлена не стала бы торопиться, лишь потом сообщила Кате Малышевой, что "наша Сомнамбула вновь к тебе благосклонна, теперь ты не преступница, а жертва, готовься слушать пьесу дальше".

– Дома, действительно нету, один автоответчик, – доложила Владлена после нескольких попыток. – Сейчас попробую сыскную контору на Ленинском проспекте, телефон остался с лета.

– Владка, шевелись, ты что, мне не веришь? – Татьяна почти кричала. – Ты же не знаешь, что было! Я думала, что она, Катя, убила их всех, следила за ней, потом нашла портфель у них в издательстве, как ты сказала, потом поехала проверить одну версию.

– Как? Повтори, пожалуйста, я не расслышала, – попросила Владлена и даже номер прекратила набирать. – Ты серьезно про портфель?

– Владлена, ты что, идиотка? – Татьяна закричала в голос. – Ты думаешь, я сочиняю? Как ты думаешь, что случилось?

– Мать наша, пресвятая богородица, не может быть! – наконец сообразила Владлена. – Это ты взорвалась?

– Да нет же! Не я! – возразила Татьяна. – Как ты не понимаешь! Они забрали у меня портфель, все выспросили и забрали, потом заперли в темную комнату, сволочи проклятые! Я кричала, а они втолкнули и заперли! Там окошко мутное светилось красным – поезда ходят, семафор, и от красного только страшнее. Я его била, наконец разбила, стала раму трясти – сил не было никаких, ты знаешь, я не могу в темноте! Я их так страшно ненавидела, что в портфеле всё взорвалось, я кричала, я просила, и вдруг отлетело, загремело, отвалилось вместе со стеной, и я упала, на руку. Стало так больно и светло, от дома ничего не осталось. Они раньше ушли, заперли меня и ушли.

– Кто они? – острожно осведомилась Владлена.

– Он умер недавно, пропал, его искали, другого нашли мертвого, – торопливо объясняла Татьяна. – Я тоже пошла искать, сама не знала, что ищу. Пришла по плану, постучалась – а он там!

– Кто, покойник? – забеспокоилась Владлена.

– Да нет же, как ты не можешь понять? – сердилась Татьяна. – Оказалось, что он живой, сам убил и спрятался в этом доме, который взорвался. Я думала, что Катя, а это он! Он другому сказал, что теперь обратного пути нет. Тот тоже в стену кулаком колотил, не хотел, боялся какой-то ведьмы. Сначала думали, что это я, потом, что Катя твоя! Он в больнице был, другой, от колдуньи прятался, и не знал, что их убили. По телевизору, помнишь показывали?

– Смутно я всё же тебя понимаю, извини, – призналась Владлена. – Действительно, надо с Катей проконсультироваться, вот только в конторе всё время занято, никак не прозвонюсь. Давай руку посмотрим, очень она мне не нравится.

Поскольку номер упорно был занят, Татьяна согласилась на оказание первой помощи, и Владлена с ужасом убедилась, что рука у подруги скверно сломана в локте. А Таня что-то говорит и порывается сделать. После открытия травматической истины Владлена стала втихомолку звонить не в контору Малышевой, а соседу по дому. Потому что у мужика имелся автомобиль на ходу, Таньку надо было срочно везти в травмопункт. Воскресшие мертвецы, желающие прикончить Катю Малышеву, могли обождать чуток, а вот Татьяна запросто лишится руки, если вовремя не заняться.

Сосед Алексей Голубев явился на зов почти сразу и предложил к услугам личный транспорт, к Владлене он был всегда неравнодушен, особенно в отсутствие мужа. Когда Пламен Ангелов (не псевдоним, а нормальные болгарские имя и фамилия) отбывал в очередную служебную командировку, галантность соседа возрастала в неизмеримой пропорции, чем Владлена не стеснялась пользоваться. Однако уговорить Татьяну оказалось сложнее, пришлось принести ложную клятву, что жена Леши сядет на телефон и будет искать Катю. Далее надо было освободить подругу от горелых тряпок и переодеть в цивильную одежду. Процедура одевания и поездка в травмопункт заняли чудовищно много времени, там оказалась очередь из травмированных, половина которых не вязала лыка и не была безопасна для окружающих. «Букет вечерних отечественных радостей» – как вычурно сообщил Леша Голубев.

Переждав почти всех страждущих и убедившись, что дамы скоро дойдут до измученного доктора, галантный джентльмен Леша пошел проведать автомобиль и там расположился в относительном комфорте, поскольку очередь с травмами успела его слегка утомить. Нельзя требовать от человека невозможного,