От одного ее вида я буквально разваливаюсь на куски. Сердце мечется от ярости, от опустошения. Когда я думаю о том, что с ней сделали… что они с ней делали…

Не стоит.

И я не думаю.

Делаю глубокий вдох, пытаюсь себя контролировать. Аарон берет меня за руку, и я с благодарностью сжимаю его пальцы. Меня успокаивает то, что он здесь. Рядом. Со мной.

Напарник по жизни.

Я обращаюсь к сестре:

Скажи, что ты хочешь. Проси, что угодно. Что бы ни было. Я все сделаю.

В ответ тишина.

Эммелина?

Внезапно меня пронзает отчаянный страх.

Ее страх, не мой.

Перед глазами проносятся искаженные зрительные образы – цветные вспышки, скрежет металла; ее паника нарастает. Крепнет. Я чувствую, как она зудит, щекочет мне спину.

– Что не так? – вслух громко говорю я. – Что случилось?

Там. Сзади.

Ее молочное тело исчезает в резервуаре, погружаясь на глубину. По моим рукам бегут мурашки.

– Похоже, про меня-то ты и забыла.

В комнату входит мой отец, глухо вышагивая в высоких резиновых сапогах. Я мгновенно выбрасываю руки вперед в надежде вырвать его селезенку, однако он слишком ловок… его движения слишком проворны. Отец нажимает единственную кнопку на маленьком портативном устройстве, и я не успеваю вздохнуть, как тело начинает биться в конвульсиях. Я кричу, глаза слепит чудовищный фиолетовый свет, через невыносимую муку мне удается чуть-чуть повернуть голову.

Аарон.

Мы оба, и он, и я, скованы по рукам и ногам, залиты отравляющим светом, идущим с потолка. Ловим ртом воздух. Бьемся в припадке. Мысли путаются, я отчаянно пытаюсь придумать хоть какой-то план, найти какую-то лазейку, какой-то выход.

– Я удивлен твоей самонадеянностью, – говорит отец. – Удивлен, что ты решила, будто сможешь просто так сюда войти и помочь сестре совершить самоубийство. Думала, это плевое дело? Думала, не будет последствий?

Он подкручивает регулятор, и мое тело, будто сжимая в тисках, отрывает от пола. Боль слепит. Перед глазами мелькают молнии, оглушая разум, притупляя способность мыслить. Я зависла в воздухе, голову не повернуть. Неведомая сила тянет мое тело в разные стороны, угрожая оторвать конечности.

Если бы я могла кричать, то кричала бы.

– Тем не менее хорошо, что ты пришла. Лучше покончить со всем прямо сейчас. Мы слишком долго ждали. – Он кивает в сторону резервуара с Эммелиной. – Ты, очевидно, уже убедилась, что нам срочно нужно новое тело.

НЕТ

Кто-то кричит прямо у меня в голове.

Макс цепенеет.

Он поднимает лицо, уставившись в никуда, в глазах виден едва контролируемый гнев. И только сейчас я понимаю: он тоже ее слышит.

Конечно, слышит.

Эммелина колотит по стенкам резервуара, звуки глухие, и сама попытка ее выматывает. Она все равно тянется к поверхности, прижимаясь впалой щекой к стеклу.

Макс в нерешительности, не знает, что предпринять.

Скрывать эмоции он не умеет, и его неуверенность видна невооруженным глазом. Ясно, даже с моего кривого ракурса, что он пытается решить, с кем из нас ему надо разобраться в первую очередь. Эммелина снова бьет кулаком по стенке резервуара, уже слабее.

НЕТ

Еще один крик в моей голове.

Со сдерживаемым вздохом Макс останавливает выбор на Эммелине.

Смотрю, как он резко поворачивается и шагает к резервуару. Прижимает ладонь к стеклу, и оно вспыхивает неоново-голубым. Свет распространяется, рассеивается по всей комнате, неспешно выявляя сложную серию электрических цепей. Неоновые вены случайным образом переплетаются, хорошо видны. Напоминают сердечно-сосудистую систему, не сильно отличающуюся от той, что в моем теле.

В моем теле.

Во мне что-то пробуждается. Разум. Рациональное мышление. Я в ловушке, боль заставляет меня считать, что мои силы мне не подвластны, но это неправда. Во мне все еще говорит моя сила. Слабеньким, отчаявшимся шепотком… и все же она есть.

Шаг за шагом, каждый из которых дается мучительно, я собираю по кусочкам свой разум.

Стискиваю зубы, фокусирую мысли. Медленно скручиваю воедино разрозненные жилы энергии, изо всех сил держусь за эти нити. И еще медленнее протыкаю свет рукой. От моей попытки трескаются костяшки, раскраиваются кончики пальцев. Свежая кровь стекает по руке, струится вниз по запястью, а я поднимаю руку, медленно и мучительно вырисовывая дугу над своей головой.

Словно с расстояния в кучу световых лет я слышу какое-то пиканье.

Макс.

Вводит новые коды на панели резервуара Эммелины. И я понятия не имею, чем это грозит сестре. Однако догадываюсь, что дело плохо.

Быстрее.

Быстрее, говорю я себе.

С силой проталкиваю руку сквозь свет, еле сдерживая крик. Один за другим пальцы раскрываются у меня над головой, с каждого стекает кровь, сначала на запястье, затем на глаза. Рука открыта, ладонь смотрит в потолок. Струйки свежей крови петляют по моему лицу, а я направляю энергию на свет.

Потолок разлетается вдребезги.

Мы с Аароном падаем, жестко приземляемся; что-то хрустит у меня в ноге, адская боль пронзает тело.

Я ее подавляю.

Лампочки с визгом взрываются, гладкий бетонный потолок начинает трескаться. Макс разворачивается, его лицо искажает гримаса ужаса, когда я выбрасываю вперед руку.

И сжимаю кулак.

Резервуар Эммелины с четким хрустом покрывается трещинами.

– НЕТ! – кричит Макс.

Он лихорадочно вытаскивает пульт из кармана белого халата и жмет ставшие уже бесполезными кнопки.

– Нет! Нет, нет…

Стекло стонет и поддается, издает сердитый зевок и раскалывается с последним, оглушительным ревом. Макс комично застывает на месте.

Он в шоке.

А потом он умирает, с абсолютно таким же выражением лица. И его убиваю не я. Эммелина.

Эммелина, высвободив перепончатую руку из-под осколков стекла, прижимает пальцы к голове отца. И убивает его всего лишь силой разума.

Разума, которым он ее и наградил.

Его череп раскалывается. Кровь сочится из мертвых глаз. Зубы выпадают изо рта на рубашку. Тело разорвано, из жуткой раны вываливаются внутренности.

Я отвожу взгляд.

Эммелина валится на пол. Она дышит через вживленную в лицо маску-регулятор. Ее и так слабые конечности начинают дрожать, очень сильно, и она издает звуки, которые, вероятно, должны складываться в слова.