революционера, умирающего не только со спокойной улыбкой на устах, но и со счастливым чувством глубокого уважения к своему делу и к самому себе, Каракозов умер унылой, панической, бесславной, обывательской смертью». Ужасно и то, что мы сделали из него героя и даже прикрепили памятную доску в честь его постыдного выстрела на ограде Летнего сада.

Современник Александра II, профессор А. В. Никитенко в апреле 1866 г. пророчески записал: «Чем больше я вдумываюсь в это происшествие, тем мрачнее оно становится в моих глазах. Не есть ли оно роковое начало тех смятений, какие должна вытерпеть Россия, пока она не упрочит и не определит своего нравственного и политического существования? Но неужели ей необходимо пройти этот путь? Неужели необходимо, чтобы двигатели ее будущности возникли из гнездилища всякого рода безобразных умствований, утопий, из воспаления незрелых голов?»28

Всякое уважающее себя правительство должно было бы среагировать на безголовую выходку горе-революционера. И такая реакция последовала на каракозовское покушение.

Произошел радикальный поворот во внутренней политике. Корректировке подвергся ряд преобразований, которыми ознаменовались первые 10 лет царствования.

Последовали и персональные изменения в составе правительства. Вместо министра народного просвещения А. В. Головнина, с которым были связаны либеральные преобразования в университетах, гимназиях и цензуре 1863—1865 гг., был назначен убежденный крепостник и махровый реакционер Д. А. Толстой, оставленный одновременно и обер-прокурором синода. Получил отставку гуманный петербургский генерал-губернатор А. А. Суворов29. Вместо него назначили, но уже не генерал-губернатором, а обер-полицмейстером столицы генерала Ф. Ф. Трепова30. Уволенного от должности шефа жандармов и главноуправляющего III Отделения ограниченного князя В. А. Долгорукова заменил властолюбивый генерал-губернатор остзейских провинций граф П. А. Шувалов. Став вскоре ближайшим советником Александра II, он сосредоточил в своих руках вплоть до отставки в 1874 г. почти диктаторскую власть. «Над Россией распростертой встал внезапною грозой Петр по прозвищу четвертый, Аракчеев же второй» — так характеризовала Шувалова известная эпиграмма того времени, написанная Ф. И. Тютчевым.

По высочайшему повелению были навсегда закрыты органы левой печати — журналы «Современник» и «Русское слово», признанные распространителями вредных идей. 13 мая последовал рескрипт, в котором был выражен новый реакционный правительственный курс. Все ведомства, сословия и частные лица призывались к охранительной деятельности и к борьбе с тлетворными идеями, направленными против религии, собственности и государственного порядка.

Нравственный надлом произошел в самом императоре. Покушение до глубины души потрясло его. Некоторым утешением для него могли служить нескончаемые овации, адреса и другие демонстрации преданности всех слоев населения. Однако душевный покой исчез, «цвет сердца его увял»31. Чувства безграничной уверенности и безопасного нахождения его среди своего народа были поколеблены. Александр II глубоко разуверился в том, что деяния его, проведенные реформы исполнены смысла. Тяготили и семейные переживания. Годом раньше, 12 апреля в Ницце в возрасте 22 лет от туберкулезного менингита скончался старший сын и наследник престола великий князь Николай Александрович32, по мнению знавших его, очаровательный юноша, способный, любознательный, добродушный, воспитанием которого руководил граф С. Г. Строганов33.

Тяжело, без всяких надежд на выздоровление, болела императрица Мария Александровна. Восемь ее беременностей и суровый петербургский климат вконец подорвали ее здоровье, государыня страдала тяжелой формой туберкулеза.

Со временем император охладел к ней, вынужденной по указанию врачей вести все более замкнутый образ жизни.

Терзаемый угрызениями совести и двусмысленностью положения, пренебрегая общественным мнением, 48-летний Александр II всецело отдается пламенным чувствам к 19-летней княжне Екатерине Михайловне Долгорукой34. В ней он встретил редкую по душевной красоте девушку, мысли и чувства которой гармонировали с мыслями и чувствами императора и которая оказалась способной понять его. На одной из встреч царь торжественно поклялся: «Увы, я сейчас не свободен. Но при первой возможности я женюсь на тебе, ибо отныне и навеки я считаю тебя своей женой перед Богом...»35. Эта последняя и страстная любовь не угасала до самой смерти императора. История этой любви была мучительной для них обоих. «Роман» императора вызывал негодование и пересуды почти во всех слоях общества36.

Второе покушение

Второе покушение на жизнь Александра II случилось в Париже в 1867 г. при посещении им Всемирной выставки. 25 мая (6 июня) при возвращении с большого смотра войск на Лошанском поле в Булонском лесу, в коляску, в которой ехали императоры Александр II и Наполеон III, наследник-цесаревич Александр Александрович и великий князь Владимир Александрович, с той стороны, где сидел Наполеон III, были произведены два выстрела. Пули пролетели, не задев в коляске никого, но ранили лошадь ехавшего возле императорского экипажа французского шталмейстера. Стрелявший был задержан на месте. Им оказался польский эмигрант Антон Березовский37, уроженец Волынской губернии. Преступление это было вызвано местью за недавнее усмирение польского мятежа. Весть о вторичном покушении на царя мгновенно разнеслась по всей России, как и год назад, вызывая повсеместно чувство негодования к злодею.

Березовский стрелял из двухствольного пистолета, который разорвало в его руках и повредило одну из его рук.

В начале июля 1867 г. в Париже состоялся суд на Березовским. Его защитник, адвокат Араго, настойчиво отстаивал политический характер покушения. Березовский был сослан в Новую Каледонию на пожизненную каторжную работу, где умер в 1869 г. (по некоторым данным, жил до 1907 г.).

От ужесточения охранных мер в России прежде всего страдала молодежь.

26 мая 1867 г. были изданы особые правила, установившие своего рода «священный союз» начальства учебных заведений и полиции против молодежи.

Усугублены меры против студенческих сходок, студенты потеряли право распоряжаться кассою взаимопомощи, проводить в ее пользу спектакли и концерты, собирать пожертвования для неимущих товарищей, заведовать собственной библиотекой. В связи с этим возобновились беспорядки в университетах, с особой силой они вспыхнули весной 1869 г. Результат для студентов был плачевный: они десятками изгонялись из учебных заведений и водворялись в качестве поднадзорных в различных местностях России.

Введенная в 1871 г. по предложению