147 - Возраст, при котором мужчине позволялось заводить свою семью, в разных индейских племенах сильно разнился. В некоторых это право получали лишь мужчины, достигшие тридцати лет.

Я пришла в себя от гадкого запаха нюхательной соли. Фу! Брайан, мрачный, как тучи Матхотопа, смотрел на меня и сжимал в пальцах розовую капсулу148.

– Келли, как ты меня напугала. Я тут чуть с ума не сошел, – сообщил он. – Что у тебя с плечом?

– С каким плечом? – спросила я и попыталась встать.

И сразу поняла, с каким плечом. А спустя еще минуту даже вспомнила, что. Память тела – великая вещь.

– Бандитская пуля, – сообщила я.

– Не смешно, – сказал Брайан и потянулся ручками к ране, за что получил по пальцам.

– Ага. Еще и больно, – согласилась я.

– А где Додсон?

– Не знаю.

Память тела сообщила, что Додсон был. Он делал мне перевязку. Я бросила взгляд на плечо. Точно, перевязка из полос, нарванных из его рубашки и связанных между собой. На вопрос, куда американец делся потом, тело ответить не могло. А всё остальное вообще ничего не помнило. То есть, что было до ранения, я помнила. Правда, издалека, словно размыто. А что было потом… только урывками.

– Не помню. Может, он за подмогой пошел? – предположила я.

Где его теперь искать? Додсон в сельве – всё равно, что мучной жучок в килограмме крупы. Может под любым зернышком обнаружиться. А может не обнаружиться вообще. Вне зависимости от исходной и конечной точек маршрута.

– Бог с ним, с Додсоном, – отмахнулся Брай, и эта фраза всколыхнула какую-то рябь в памяти. – Что у тебя всё-таки с плечом?

– Вроде, сквозная рана. Кость, судя по ощущениям, не пострадала, – сообщила я.

– В тебя, в смысле, действительно стреляли? – тупо повторил он, бледнея на глазах.

Я кивнула.

– Ты… ты какого… хрена ты вообще сюда пошла?! Одна, без меня?! – закричал на меня он.

В целом, я разделяла его вопрос. И не находила ответа. Но женщина я или нет? Женщина.

Поэтому я заплакала.

А что? Мне вдруг стало так себя жаль… А тут еще лицо Матхотопа из сна всплыло. Кстати. Его тоже было жаль. Очень. И я разревелась за нас обоих. Да так со вкусом, навзрыд. Апони бы обзавидовалась.

– Келли… Маленькая моя… Ну… – виконт Уэйд тут же растерял боевой пыл, и теперь пытался придумать, как бы меня так обнять, чтобы и не сделать при этом больно.

Потом плюхнулся слева на дно палатки, уложил мою голову себе на плечо и стал сцеловывать мои слезы, бормоча какие-то нежности. Я даже не всё разобрала, потому что всхлипывала громко. Втянулась. Но теплые губы, объятия и слова сделали свое дело, и я успокоилась.

– Почему тебя так долго не было? – перешла я в нападение.

Конечно, это нелогично. Я помнила, что именно я сбежала. Но женщина я или оправдываться должна?

Уэйд немного опешил от моей наглости.

– Так ты про Альберта написала, чтобы мне скорости придать? – он слегка отодвинулся, чтобы посмотреть на меня.

Ха! И что он надеялся увидеть в моих бесстыжих глазах?

Мысль о подлом Берти уже не будила во мне эмоций. Никаких. Ну подлый. От подлых людей тоже бывает польза. И это не отменяет того факта, что Берти – подонок. Я так и сказала:

– Твой Берти – подонок.

– Подонок, – согласился Брайан. – Но он за это заплатил.

Внутри меня что-то дернулось. Это ДЛЯ МЕНЯ он заплатил. Это МНЕ он ничего не должен. Но я не была готова к тому, чтобы он испытывал то же самое.

– Как это, интересно, он заплатил? – возмутилась я.

– Ну, когда ты пожаловалась отцу…

– Я?! Я пожаловалась отцу?! – я вырвалась из объятий Уэйда и села напротив. – Как ты вообще себе представляешь?! «Папа, знаешь, я такая дура, что надо мной смеется вся школа. И весь Итон в придачу. Ну и вся прилегающая Англия за компанию». Я со стыда заперлась у себя в комнате и две недели никуда не выходила. И ни с кем не разговаривала.

Брайан смутился.

– Келли, мэтр Рой был умным человеком. Значит, он сам узнал, что случилось…

– Брай, отец решил, что у меня нервный срыв из-за подготовки к выпускным экзаменам, – втолковывала ему я. – Меня от этого срыва каждый день мозгоправы на дому лечили. Отец репетиторов для меня нанял от этой напасти.

– Келли, твой отец узнал, что устроил Ал, – упрямо повторил Уэйд. – И использовал всё свое влияние, чтобы сделать его жизнь если не невыносимой, то крайне неприятной.

Для меня это было потрясением. В который раз я испытала ощущение, что не знала своего отца. Совсем.

– Ну, и потом, – продолжал Брайан, пользуясь тем, что я ничего не могла возразить, переваривая услышанное. – Когда ты его в Париже добила…

– А что «в Париже»? – буркнула я. – Подумаешь, избалованному мальчику один раз в жизни отказали.

– «Всего лишь отказали»… – хмыкнул Уэйд. – Год беспробудного пьянства, наркотиков, разгромленных номеров, принудительная женитьба в итоге. Мне кажется, ты слегка недооцениваешь своё «всего лишь отказали». – Он умолк, а потом добавил: – Я тоже… заплатил.

Тут я совсем выпала из реальности, хотя и не была уверена, что в ней нахожусь. Уж слишком странным было мое состояние. Будто я не в себе. А смотрю на происходящее слегка со стороны. Шизофреническое немного состояние, на мой неискушенный взгляд.

– За что? – уточнила я.

– Не знаю, – пожал он плечами. – За то, что вовремя не остановил своего друга. Мы были мальчишками, Келли. Мы не думали о последствиях.

Это хорошо. Это правильно. Мужчина, испытывающий вину, в умелых руках подобен пластилину.

– Кстати, когда ты узнала, что мы с Кэмпеблом друзья? – спросил Уэйд, как мне показалось, напряженно.

– Вчера, когда стала искать о тебе информацию, – сообщила я, и на его лице проступило облегчение. Мелькнула мысль «я чего-то не знаю?», но растаяла, как снежок на Монмартре149. – А как же ты расплатился?

– Я загулял вместе с Альбертом и несколько раз попадался с ним на наркотиках, – поставил меня перед фактом Уэйд, и я стояла, точнее, сидела, и смотрела на него (на факт) как баран на новые ворота. – В последний раз папочке с трудом удалось замять скандал. И тогда ему в голову пришла гениальная идея. Он подключил связи, и сдал меня на пять лет по контракту в Буэнос-Айрес150, в отдел Интерпола по борьбе с контрабандой наркотиков. Ему это показалось остроумным: я буду жить среди почти бесплатной наркоты и не просто находиться под неусыпным контролем, так еще и бороться с нею. Идеальное решение. После такого искупления меня будет нестыдно людям показать, – с каким-то печальным оптимизмом закончил Брайан.