Нина внезапно захохотала.

— Вот уж когда у меня время появилось все детальнообдумать. И части пазла ловко сошлись: согласилась она сразу, спросила, еду лина работу, ее духами на платформе пахло. Раз, два, три. Да, еще сумка!

— Какая?

— Моя, — заливаясь истерическим смехом, сообщилаНина, — через плечо висела. Я, когда в себя пришла, от доктора вопросуслышала: «Где ваш паспорт?» Ну и ответила: «Так в ридикюльчике, он при мнебыл». Но не оказалось сумчонки, менты лишь руками развели: «Не перевелись ещемародеры на земле русской! Вас в „Скорую“ сунули, а кто-то на поклажу польстился.Решил, наверное, что там деньги есть». Сама я тоже так сначала подумала, нопотом поняла: нетушки, Лидка постаралась! Она все это ради той кассеты изадумала. Решила двух зайцев разом пристрелить: от меня избавиться и записьполучить. Но облом ей вышел: кассета фальшаком оказалась, а я жива. Да, жива! Имечтаю Лидке отомстить. Господи, как хорошо, что ты тут… Давай начинайдействовать, я готова все ментам рассказать.

— Ужасная история, — еле слышно пробормоталая. — Но боюсь, никто, кроме меня, тебе не поверит. Происшествие случилосьдавно, запах даже таких характерных духов, как «Родной дом», к делу неприложить. Улик нет — одни размышления.

Из глаз Нины потоком хлынули слезы, я бросилась кнесчастной.

— Ну, тише, успокойся, придумаю что-нибудь!

Конечно, Нина не лучший образчик человеческой породы. Онасначала из жадности согласилась покрыть убийцу, более того — рассчитывая насытую жизнь, вышла замуж за Игоря, не сообщила в милицию о преступлении,которое совершил Тришкин. А потом, уже после развода, надумала занятьсяшантажом. Но сейчас бедняга, похоже, искренно раскаивается в содеянном, и онауже страшно наказана. А Лидия Константиновна и Игорь преспокойно разгуливают насвободе!

Нина вытерла лицо уголком пледа.

— Слушай дальше. Я уже сообразила, где настоящаякассетка находится. Помнишь, рассказывала о том, как, сидя под кухонным столом,видела Димона, отодвигавшего мебельный плинтус? Пьян он был изрядно, засунулпод шкаф запись и позабыл, я же решила, что он водку там хранит, и успокоилась.Но сейчас думаю: там кассетка. Поезжай — сломай этот чертов плинтус топором,колун в бане стоит, — вытащи улику и иди в милицию. Я все подтвержу, дампоказания, наконец засажу их. Давно хотела так поступить, только кому было всерассказать? Друзей нет, а Рита, заведующая, мне не поверила бы, живо науспокаивающие посадила бы, решив, что крыша у Каргополь поехала.

— Говори адрес дачи, — велела я. — И гдеключи? Нина быстро объяснила дорогу, потом сказала:

— Ключей нет, они вместе с сумочкой пропали. Окноразобьешь, любое. Первый этаж низкий, влезть без проблем, решеток нет.Действуй.

Я кивнула.

— Хорошо, добуду запись, посмотрю ее и приеду к тебе.Но это будет уже завтра.

— Поторопись! — задергалась Нина. — Стольколет отомстить мечтала, что сейчас лишняя секунда промедления кажетсямучительной.

Поселок оказался очень близко от Москвы, буквально в парекилометров от МКАД. Но он мало походил на благоустроенное, хорошо охраняемоеЛож-кино.

Участки тут, правда, были не шестисоточные (владение Нины,похоже, с четверть гектара), но дома не каменные. Свет нигде в окнах не горел,и все дороги и дорожки оказались завалены снегом. Нечего было и думать о том,чтобы проехать на «Пежо» к воротам.

Я заглушила мотор, сунула в карман мобильный, вынула избагажника фонарь и побрела пешком, ежась от холода. Видимо, в декабре тут уженикто не живет — поселок выглядел безлюдным. Собаки и сторожа, кажется, тоженет. Однако смелые они люди, местные дачники, не боятся ни воров, ни бомжей. Впрочем,без машины сюда не доехать, электрички рядом не ходят, и автобусной остановкине видно. Вроде бы и близко от столицы, но ногами и за день не дойти.

С огромным трудом сдвинув заваленную снегом калитку, я вошлана участок и приблизилась к зданию. Окно легко разбила палкой. Осторожновытащив из рамы осколки, влезла в темное нутро дома и похвалила себя запредусмотрительность: молодец, подумала про фонарь.

Внутри дачи оказалось не так холодно, как снаружи, стенынадежно укрывали от ветра. Я вошла на кухню и решила не спешить. Ага, вот стол,накрытый большой скатертью, если под него залезть, то в зоне видимости лишьодин шкаф, следовательно, плинтус ломать надо под ним.

Сначала я попыталась отодвинуть деревяшку, но потерпеланеудачу. Потом, вспомнив слова Нины про топор, принесла стоявший в указанномместе колун и расковыряла довольно большое отверстие. Из дыры пахнуло чем-тонеприятным, я посветила в черноту фонарем, внимательно обозрела пространство ивдруг увидела нечто, похожее на портсигар.

Изловчившись, вытащила добычу. Это вроде бы и правда былакассета, но очень странного вида, никогда не встречала таких. Начать с того,что она была вложена в специальный — похоже, непромокаемый и пожаробезопасный —футляр.

Я сунула находку во внутренний карман куртки и только сейчасощутила, до какой степени окоченела. Взгляд упал на газовую плиту. Я машинальноповернула кран и услышала шипение. Пальцы вытащили из джинсов зажигалку,вспыхнуло голубое пламя. Я открыла шкафчик, висевший около плиты, и подпрыгнулаот радости: чай, сахар, вот здорово!

Я собрала с подоконника снег, положила его в турку,растопила и вскипятила воду. Через десять минут в маленькой джезве заварилсячай. Конечно, получился он совсем даже не ароматным, за долгие годы лежания вшкафчике благородный лист растерял свои свойства, но это был все же чай, причемгорячий и сладкий. Сахару без разницы время, рафинад, может, тоже имеет срокгодности, но соленым он от старости не делается.

Я сделала пару глотков и моментально согрелась. Одновременнос теплом, охватившим тело, в душе воцарилось ликование. У алкоголиков частослучается амнезия: положат с пьяных глаз нужную вещь в известное место,протрезвеют и не помнят, куда запихнули. И совершенно бесполезно допытываться увременно адекватного ханурика: «Где ты был вчера?» Скорей всего, услышитеабсолютно честный ответ: «Не помню».

Я с удовольствием допивала чай. Отлично получилось, сейчас…

— Кто вы и что тут делаете? — прозвучало вдруг заспиной.

От неожиданности пальцы мои разжались, кружечка упала напол, тело машинально повернулось — в дверях стояла женщина в куда болееподходящей для загородных прогулок одежде, чем я. На тетке синел большойпуховик, волосы прятались под меховой шапкой, ладони были всунуты в уютныеварежки.