не делая перерывов на кофе и обед, почти не разговаривая с сослуживцами и не секретничая с подругами. Выглядела она ужасно: на болезненно-бледном лице проступили острые скулы, а вокруг глаз залегли глубокие синие тени. Джейн и Мелисса, предприняв пару попыток выяснить, что с ней стряслось, натолкнулись на ее нежелание обсуждать свои проблемы и оставили ее в покое, ненавязчиво присутствуя рядом, но не надоедая расспросами, а Тони так просто не отходил от нее ни на шаг, не спуская с подруги полных обожания глаз, готовый в любую минуту помочь, поддержать и подставить надежное мужское плечо. Или, на худой конец, заправить закончившиеся скрепки в ее степлер.

Меньше всего Сабина хотела, чтобы эта история стала достоянием общественности, поэтому на все вопросы о состоянии здоровья и дел отвечала традиционным «Fine!»63 и снова замолкала. К счастью, она работала в британской компании, где у людей хватало воспитания и такта не лезть к человеку в душу, и потому могла не опасаться, что какая-нибудь сердобольная коллега, вызвав ее на откровенность, будет потом в кругу таких же неравнодушных смаковать за чашкой чая подробности ее злоключений.

И все же она не могла не осознавать, что ее потерянный, как у заблудившегося щенка, вид поневоле возбуждал любопытство – пусть даже сдержанное и осторожное – окружающих. Каждый раз, встречаясь с кем-нибудь взглядом, она читала вопрос в глазах сослуживцев, гадающих, что же с ней все-таки произошло. На этом фоне у нее почему-то возникло странное, лишенное фактической подоплеки чувство, что лишь один человек в бюро и без объяснений понимал причину ее меланхолии. Дэниэл Рэндон, который по закону подлости в эти дни зачастил в их офис, решил изменить тактике тотального бойкотирования ее присутствия и теперь напряженно наблюдал за ней в те моменты, когда она попадалась ему на глаза. Несколько раз за день она ловила на себе его взгляд, не в силах избавиться от ощущения, что ему было очевидно: ее уныние и прострация связаны исключительно с неудачами в личной жизни. Сабина не знала, с чего она это взяла и почему приписывала ему такую прозорливость, но чувствовала это всем своим существом. И одна только мысль о том, что столь неприятный ей человек мог догадываться о ее несчастье, приводила девушку в состояние тихого бешенства, но что она могла с этим поделать? Она встречала его повсюду – когда шла к ксероксу или за каталогом, когда разговаривала с Мелиссой или выслушивала поручения Джереми, когда несла отчет в бухгалтерию или заходила на кухню налить себе чай. И всюду ее преследовал обжигающе-черный магнит его глаз, при виде которых она съеживалась, как синичка при виде ястреба, стараясь скорее спрятаться от них за спиной Тони или за экраном своего монитора.

Однако больше всего раздражал ее сейчас не повышенный интерес окружающих и даже не пристальное внимание к ней мистера Рэндона, а собственная наивность и беспринципность. Прекрасно зная, насколько это глупо и унизительно, Сабина все-таки ждала звонка или письма от Армана – всякий раз с замиранием сердца бросалась она к телефону и каждые десять минут проверяла личный почтовый ящик, все еще теша себя надеждой, что Арман одумается, пошлет всех к чертям и вернется к ней. Но он не звонил и не писал, и каждое новое разочарование ранило больнее предыдущего.

Слабым утешением было то, что несколько раз за эти дни объявлялись бывшие друзья, но она упорно не брала трубку и стирала их сообщения, не прочитав: она не была столь великодушна, чтобы дать им возможность оправдаться. Постепенно эти и без того несмелые попытки с ней связаться и вовсе сошли на нет, и теперь, ничуть не смущаясь отсутствием логики в своих мыслях и поступках, она негодовала из-за того, что они так быстро сдались.

Словом, все эти треволнения и бесплодные ожидания так измотали ее и морально, и физически, что она уже не рассчитывала живой и психически здоровой дотянуть до конца этой похожей на страшный сон недели. Она очень старалась держаться, но сил на это оставалось все меньше. Она не радовалась теплу, не радовалась солнечным дням, пришедшим в уставший от дождей Лондон, ведь в погожие дни она особенно остро ощущала свое одиночество. В плохую погоду одинаково грустно было всем, а сейчас Сабине казалось, что в этом многомиллионном мегаполисе лишь она не пребывала в том приподнятом настроении, которое, как по волшебству, охватило горожан. Все вокруг веселились и улыбались, радуясь лету, безоблачному небу и солнцу. Все были счастливы и довольны жизнью. Все, кроме нее.

* * *

Спасение пришло с неожиданной стороны. Джереми собирался отмечать свой день рождения, и Сабина, Тони, Джейн и еще несколько ребят из их компании были приглашены в субботу вечером в клуб. Сабина не была уверена, что ей стоило туда идти, ведь танцевать она все равно не планировала, но и обижать Джереми отказом не хотелось. Сомнения разрешили друзья, настоявшие на том, что ей нужно куда-нибудь выйти и развеяться.

Ультрамодный ночной клуб с весьма экстравагантным оформлением – одни только фиолетовые диваны и подсветка цвета фуксии чего стоили – был, как любое лондонское заведение по субботам, полон почитателей клубной культуры, жаждущих не хлеба, но выпивки, не зрелищ, но качественного отрыва. Сабина думала, что Джереми пригласит их в другой оазис ночной жизни Лондона, нежно любимый его нетрадиционно ориентированными жителями, но и этот вариант, видимо, в полной мере отвечал эстетическим запросам именинника. Как сказал Тони, место было популярно среди небедной гламурно-клубящейся публики и здесь можно было запросто встретить какую-нибудь знаменитость, пытавшуюся скрыться в этом розово-сиреневом кошмаре от вездесущих папарацци. В любое другое время Сабину позабавила бы возможность побывать в таком занятном месте, но на сей раз ей было безразлично, где, с кем и, главным образом, чем заливать свою тоску, поскольку она твердо решила в первый раз в жизни напиться до беспамятства и выкинуть наконец так опротивевшие ей мысли об Армане из головы.

Через пару часов пребывания на вечеринке ее программа-максимум была практически выполнена: с трудом ворочая языком, она долго не могла сфокусировать взгляд на Джейн, которая старалась привести ее в чувство с помощью кофе.

– Ну, подруга, ты даешь! Ты зачем так нахлесталась? – одной рукой Джейн обмахивала Сабину флаером, а другой отодвигала от нее все напитки крепче воды, которые были в пределах ее досягаемости.

– Так и было задумано, – Сабина улыбалась идиотской улыбкой, тщетно пытаясь достать из сумочки пудреницу, чтобы подправить уже далеко не идеальный макияж.

– И