нас все возможно: отъявленного уголовника могут оправдать, а хорошего человека посадить.

– Впервые слышу, чтобы правоохранительные органы так плохо отзывались о себе, – проворчал Глеб Егорович.

– Папа, к следователю Терехову это не относится, – осадил отца Георгий Глебович. – Он раскрыл преступление против твоей внучки.

– Извините, мне пора, – поднялся Павел.

Когда он ушел, старый Зарубин отправился наверх, там Ваня трудился над холстами – новая рисовальная забава у мальчика, живность, однако, не бросает. Георгий Глебович решил кофе выпить и пригласил в столовую Надежду Артемовну. Камилла пересела к Платону на диван, поделилась с ним своими впечатлениями:

– Теперь понимаю, почему Татьяна уговорила Костю купить квартиру поближе к вам, я ведь не хотела туда переезжать. Очень не хотела. Жить рядом с тобой… меня это смущало. А у Тани планы далеко простирались.

– Я в себя прийти не могу… Сказала бы мне сразу, что больна и никаких шансов, эти полтора года прожила бы спокойно, может, даже дольше. И умерла бы, окруженная заботой, но она сделала все, чтобы уничтожить меня и тебя, чтобы я возненавидел ее. И знаешь, ей это удалось.

Камилла погладила его по голове, прильнула к груди,

– Перестань, ее уже нет, а мы есть. Мне легко сейчас.

– Ну, да, мы есть, – грустно сказал он. – Потому что повезло, что наше дело попало к Терехову. Как только получу справку о смерти Татьяны, кстати, ты тоже, сразу пойдем расписываться. М?

– Угу, – улыбнулась Камилла.

– А ты Ване сказала?

– Сказала, как учат психологи. Что тело его папы лежит в земле, а душа высоко-высоко на небе. Сказала, ты же видел звезды? На одной из них живет твой папа Костя. Он нас оттуда видит, просто не может вернуться таким, как был. Может, когда ты вырастешь, то встретишь его, только в другом теле, он обязательно станет твоим верным другом. Знаешь, Ванька спросил, почему он с ним не попрощался. Ну, я ему сказала, что бывают обстоятельства, когда человек сам не знает, что и как будет. Что папа Костя внезапно перешел в другой мир. Но у тебя есть папа Платон, пожалуйста, милый, прими его, он тебя очень любит, поверь мне.

– Ну, пусть пока так, – согласился Платон, правда, ему хотелось большего, что поняла Камилла и утешила:

– Поверь, станет старше, мы расскажем всю правду, а сейчас он просто не поймет каких-то моментов, будет комплексовать, зачем это нам? Ой, пойду и послушаю, о чем родители там говорят.

Платон удержал ее за руку:

– Камилла, это нехорошо.

Она чмокнула его в щеку и выдернула руку:

– Зная маму, очень даже хорошо.

Остановилась она у арки, попала, когда говорил отец:

– Камилла и Платон будут жить сейчас здесь, Ваня с ними. Наша дочь квартиру решила продать, она не сможет там находиться. Они, конечно, собираются переехать к Платону, но это нескоро будет, Ваня хотя бы четверть должен закончить, чтобы перейти в другую школу. А ты одна в своей деревне засядешь? Во-вторых, от меня больше не отделаешься и не запретишь видеться ни с дочерью, ни с внуком.

– А я и не собираюсь запрещать, – буркнула Надежда Артемовна

– Мы будем здесь встречаться. Или ребята должны расписание составить и по очереди ездить то к тебе, то ко мне? Не усложняй им жизнь.

Камилла уловила, о чем идет речь, вышла к ним, решив надавить на мать, впервые проявив твердость:

– Мама, может, хватит дуться? Папа столько сделал для нас, он правильно говорит, оставайся жить с нами. Если для мира между вами нужно будет все время жить здесь, мы с Платоном обоснуемся у папы навсегда.

– Я только за! – воскликнул Георгий Глебович.

– Значит, никуда мы отсюда не уйдем, – заявила дочь. – А ты, мама?

– Подумаю, – сдавалась Надежда Артемовна.

– Не понимаю, что тут думать, – пожала плечами Камилла. – Пора забыть застарелые обиды и просто жить, это же так легко. Должна, родители, поставить вас в известность: мы с Платоном распишемся в ближайшее время.

На эту новость мать и отец отреагировали одинаково – с радостью. К ним подтянулся и Платон, но напомнить:

– Георгий Глебович, позвоните Будаеву, надо отменить расследование.

– Уже отменил, – сказал тот. – Ну, что? Столько хороших новостей… Надо же это дело отметить. Будем трясти деда?

– Попробуем, – улыбнулась дочь.

Прошло несколько дней, работа продолжалась.

В кабинете Терехова собрался весь коллектив, ребята отчитывались, но ничего нового не произошло. Ноутбук Лабуха чистый, то есть полностью отформатирован, без сомнения, постарался Аристарх, проще отформатировать, чем изучать все файлы. Но вдруг Павлу позвонили, сообщив, что к нему рвется некая Ирэна Шуляк, у нее что-то важное.

– Да, да! Пропустите.

И вот она собственной персоной! Стоит в дверном проеме, одета и раскрашена поскромней, разве что волосы остались немыслимых оттенков, но вполне себе симпатичная. Павел, и не только он, встретили ее одобрительными возгласами.

– Что случилось? – поинтересовался Терехов, когда она уселась на стул и поставила на колени сумочку.

– Тут вот какое дело, – начла Ирэна. – Убираюсь я у себя, ну, типа генеральную уборку делаю. А то этот козел шмонал… Противно, когда в твоих вещах роются чужаки. Дошла до прихожей, стала обувь протирать… А у меня там в ящике стоят туфли моего бывшего, забыл забрать… да они и старые. Хотела я их выкинуть, а из одного башмака выпадает вот это…

Ирэна достала маленькую коробочку, оформленную сканью, поставила ее на стол Терехова, тот, само собой, спросил:

– И что внутри?

– А я не знаю, – ответила Ирэна. – Она не открывается. На замке. Это не моя коробочка. Вспомнила я, как вы про ключик спрашивали, помните? И показывали его. Я и подумала, вдруг он открывает эту коробочку… Лабух ко мне приходил, может, он спрятал коробочку в башмаке? А Арик не додумался прошмонать обувь.

Павел достал ключик, он подошел к шкатулке, там лежала флэшка. Естественно ее вставили в компьютер, все мужчины собрались у стола позади Павла и склонились к монитору. После первых кадров Терехов поднял глаза на Ирэну и, улыбаясь, показал ей большой палец.

– Ну, я тогда пойду. – Она двинула к выходу, но, взявшись за дверную ручку, повернулась к ним и похвастала: – А мне предложили курсы пройти сестринские, на работу пригласили в больницу, зарплата сейчас нормальная. Говорят, я хорошая, к людям сочувствие имею.

– А ты и правда хорошая, – кинул ей комплимент Павел.

– Санитаркой будешь? – осведомился Феликс.

– Это ты санитар, – отбрила она. – А я сестра милосердия. Пока.

Флэшка ценная, это как раз