Теперь мечеть называли «отдаленнейшей» – аль-масджид аль-акса, – однозначно отождествляя ее с местом, в которое перенесся Мухаммад во время своего Ночного путешествия, кратко упомянутого в Коране (Коран 17:1). Первое подробное описание видения Мухаммада появилось в его биографии, составленной Мухаммадом ибн Исхаком (ум. в 767 г.): там мы находим рассказ о том, как Пророк в сопровождении Джабраила, ангела Откровения, перелетел из Мекки на Храмовую гору, а затем через семь небес поднялся к божественному престолу. Некоторые мусульмане интерпретируют эту легенду буквально и верят, что Пророк физически переносился в Иерусалим и во плоти восходил на небеса. Согласно противоположной точке зрения, которую разделяла и любимая жена Пророка Аиша, переживание было чисто духовным. Но, так или иначе, Иерусалим представлялся мусульманам естественным местом вознесения Пророка. С самого 691 г., когда был воздвигнут Купол Скалы, Харам сделался ярчайшим выражением идеи духовного восхождения как таковой. Именно поэтому Иерусалим обладал неодолимой притягательной силой для суфиев. Примерно тогда же, когда восстанавливалась мечеть Аль-Акса, в Иерусалиме скончалась прославленная поэтесса и мистик Рабия аль-Адавийя – ее погребли на Масличной горе в виду Купола Скалы. Один из основателей суфизма Абу Исхак Ибрахим ибн Адам ради того, чтобы поселиться в Иерусалиме, проделал туда путь из далекого Хорасана. Суфии учили мусульман исследовать внутреннее измерение исламской духовности: возвращение к изначальному единству бытия в их понимании составляет главную цель мистических исканий, а потому Ночное путешествие и мирадж Мухаммада стали основой для их собственного духовного опыта. Мухаммад, как считали суфии, впал перед божественным престолом в экстатическое состояние и утратил свое «я». Но это исчезновение в Боге (фана) было для Пророка лишь прелюдией к его последующему полному возрождению (бака) в человеке, наделенном самыми совершенными достоинствами.

Суфии начали собираться вокруг Харама – некоторые даже селились в крытых колоннадах, окаймлявших платформу, чтобы постоянно размышлять о символике Купола и той Скалы, с которой началось восхождение Мухаммада к небесному престолу. Присутствие суфиев могло оказывать благотворное влияние на ситуацию в Иерусалиме, поскольку для суфизма характерно глубокое уважение к другим религиям. При том, что законники и духовенство (улемы), создававшие мусульманское законодательство, поддерживали претензии ислама на исключительность, суфии оставались верны универсализму Корана. Для них было совершенно нормально в религиозном экстазе утверждать, что они не иудеи, не христиане и не мусульмане и им равно подходит и мечеть, и синагога, и церковь, и храм, ибо в состоянии фана, когда человек утрачивает свое «я», эти искусственные различия также перестают существовать. Не все мусульмане могли подняться до этих высот мистицизма, но идеи суфиев глубоко впечатляли. В некоторых частях халифата суфизм впоследствии стал доминирующей формой мусульманского благочестия, хотя поначалу к нему относились как к маргинальному и довольно спорному течению.

С утверждением веры в то, что Мухаммад побывал на Хараме, Иерусалим приобрел в глазах мусульман двойную святость. Он и раньше почитался как город Храма и духовный центр мира, а теперь был связан еще и с Пророком, совершенным человеком, чье мистическое путешествие (исра) соединило две святыни. Мухаммад как бы самолично перенес святость Мекки в Отдаленнейшую мечеть. Как и в случае Мекки и Медины, пребывание Пророка – человека, создавшего еще один мостик между небесами и землей, – усиливало святость города. Это со всей определенностью вытекало из рассказа о мирадже Мухаммада. К описываемому времени мусульмане начали рассматривать саму жизнь Пророка как богоявление. Он не был божеством, но его земной путь представлял собой аят – символ деяний Бога в земном мире и полной покорности человека воле Аллаха. В VIII–IX вв. ученые-мусульмане начали собирать и систематизировать известные в устной традиции высказывания и действия Пророка (хадисы), из которых составилась Сунна. Сунна легла в основу как исламского законодательства (шариата), так и норм повседневной жизни мусульман. Сунна учит мусульманина подражать Мухаммаду в речах, еде, совершении омовений, проявлениях любви, способе молитвы, чтобы всей своей жизнью до мельчайших деталей приобщиться к той совершенной покорности воле Бога (ислам), какой достиг Пророк. Символический акт повторения связывал правоверных с вечным прототипом – Мухаммадом, представлявшим совершенного человека, такого, каким его задумал Бог.

Вряд ли найдется другая легенда о жизни Пророка, так же красноречиво говорящая о его полном подчинении воле Аллаха, как история мираджа с Харама в Иерусалиме к небесному престолу. Для мусульман мирадж был архетипическим образом того возвращения к истокам бытия, которое должны совершить все люди. Тем самым мусульмане, приходившие молиться в Иерусалим, символически воспроизводили внешнюю канву событий ночного путешествия и вознесения Мухаммада, чтобы приобщиться к их мистической стороне. Так они надеялись до некоторой степени приблизиться к внутреннему состоянию полного подчинения Богу, в котором пребывал Пророк. Эта новая Сунна, связанная с Харамом, была сродни христианским крестным ходам, повторявшим путь Иисуса по Иерусалиму. В VIII–IX вв. – точное время неизвестно – на Хараме стали вырастать малые купола и молельни (см. схему)[66]. Прямо на север от Купола Скалы стояли Купол Пророка и «Остановка Джабраила», отмечавшие, где молились Мухаммад и ангел вместе с другими пророками перед тем как от горы к небесам поднялась золотая лестница (мирадж). Рядом находился Купол Лестницы, где Мухаммад начал восхождение к небесному престолу. Мусульмане любили совершать намаз у южных ворот Харама, называвшихся теперь Воротами Пророка: говорили, что именно через них Мухаммад вошел в Иерусалим вслед за Джабраилом, который озарял темноту светильником, сиявшим ярко, как солнце. Помолившись, правоверные переходили в юго-западный угол Харама, на место, где, по преданию, был привязан Бурак – небесный скакун, перенесший Пророка из Мекки в Иерусалим.

Но на Хараме имелись и святыни, отмечавшие присутствие других пророков, – в этом также заметно влияние суфиев. Иерусалим учил мусульманских паломников почитать святых людей, которые жили, молились и страдали здесь задолго до рождения ислама. К востоку от Купола Скалы был выстроен Купол Цепи – считалось, что на этом месте царь Давид судил сынов Израиля. По преданию, у Давида была волшебная цепь, которая обладала способностью разоблачать лжецов. В северном конце Харама находился Трон Соломона, где царь молился, окончив строительство Храма. Некоторые из ворот Харама также связывались с еврейской историей: израильтяне внесли в Иерусалим Ковчег Завета через Ворота Божественного Присутствия (Баб ас-Сакина) и молились в Йом-Кипур у Ворот отпущения грехов (Баб аль-Хетта). Но Иерусалим был и городом Иисуса, о рождении и детских годах которого немало говорится в Коране. Так, там сказано, что о беременной Марии заботился отец Иоанна Крестителя Захария, что пища для нее появлялась чудесным образом, что Иисус разговаривал уже в колыбели и это был аят его будущего пророческого служения (Коран 3:35–48). Потому мусульмане-паломники молились в молельне Захарии (Михраб аз-Закарийя) в северо-восточном углу платформы, а также еще в двух святынях, располагавшиеся в помещениях под платформой, – молельне Марии (Михраб Марьям) и Колыбель Иисуса (Махд Иса). Наконец, мусульмане глядели с парапета на долину Хинном (Вади-Джаханнам) и Масличную гору, где, как они верили, произойдут Страшный Суд и Воскресение. «Золотые ворота» в восточной стене мусульмане называли Воротами Милосердия (Баб ар-Рахма) – по ним должна была пройти черта, разделяющая благословенных и проклятых, о которой говорится в Коране (Коран 57:13): после Страшного Суда Харам станет раем, а Вади-Джаханнам – адом. В помещениях над воротами суфии устроили обитель с мечетью, где они могли размышлять о приближающемся конце света.