Победы византийцев не могли не вызвать дальнейшего ухудшения взаимоотношений между христианами и мусульманами Иерусалима. Обычно мусульманам удавалось мириться с тем, что христиане составляют большинство населения города. Несмотря на случавшиеся иногда беспорядки и подспудное беспокойство в связи с такими явлениями, как Благодатный огонь, они в целом признавали правомерность притязаний христиан и считали законным их присутствие в аль-Кудсе. В разгар войны с Византией Ихшид был в состоянии писать византийскому императору, напоминая ему, что Палестина – Святая земля для обеих религий, где «стоит мечеть Аль-Акса и пребывает христианский патриарх, ‹…› куда иудеи и христиане совершают паломничества, ‹…› где родились Мессия и его мать и где находятся гробницы их обоих» (Gil 1992, p. 235).

Мусульмане по-соседски участвовали в христианских торжествах: праздник Обновления знаменовал для них начало сбора винограда, день святого Георгия – начало весеннего сева, день святой Варвары – приход сезона дождей. Они принимали тот факт, что христиане живут и будут дальше жить в Иерусалиме бок о бок с ними. Но когда греки объявили свою священную войну исламу и начались воинственные разговоры об освобождении Святого города, напряженность стала невыносимой, и произошел взрыв. В 938 г. мусульмане напали на христиан во время крестного хода в Пальмовое воскресенье и подожгли ворота Мартириума. И ротонда Анастасис, и часовня Голгофы были серьезно повреждены. В 966 г. после нескольких одержанных Византией побед патриарх иерусалимский Иоанн VII призвал императора немедленно идти отвоевывать назад Иерусалим. Узнав об этом, иудеи и мусульмане тут же напали на Анастасис, подожгли крышу Мартириума и разграбили Сионскую базилику. Патриарх спрятался от беснующейся толпы в цистерне из-под масла, но его нашли и умертвили, а тело сожгли, привязав к столбу.

Мусульманские власти пытались предотвратить насилие. Как только Иоанн выступил со своей неумной просьбой, на его защиту было направлено войско. После, когда беспорядки улеглись, правитель принес императору извинения за разрушение церквей и предложил восстановить их за свой счет. Император резко отказался: он сам восстановит Святой город – своим мечом. Образовался порочный круг: победы Византии провоцировали вспышки насилия против христиан, а эти вспышки, в свою очередь, подогревали воинственность византийцев (Gil 1992, p. 326). Для мусульман было вполне естественным занять оборонительную позицию: им не верилось, что в случае победы христиане способны обойтись с ними так же великодушно, как когда-то обошелся с жителями города халиф Омар. В это время в Иерусалиме появилось первое мусульманское культовое сооружение за пределами Харама. На Западном холме, прямо возле церкви Анастасис, поднялась мечеть, посвященная Омару. Так исламское строительство вторглось на территорию христианского Иерусалима. Мечеть, стоявшая вызывающе близко от христианской святыни, напоминала христианам об истинных хозяевах города. Мусульман же она, наверное, могла устыдить – ведь недавние бесчинства в христианской святыне ничем не походили на благородное поведение там великого халифа.

После Ихшидов власть в Палестине захватила сначала шиитская секта карматов, а затем – тунисская шиитская династия Фатимидов, которые основали свой халифат со столицей в Кайруане. Фатимиды взяли Рамлу в мае 970 г., и следующие 13 лет на палестинской земле бушевали опустошительные войны, в которых сражались за контроль над регионом войска Фатимидов, карматы, бедуины и аббасидские армии. В конце концов верх одержали Фатимиды, успевшие к тому времени перенести столицу из Кайруана в Каир. В стране установился шаткий мир. Арабские племена часто восставали, но евреи безоговорочно поддерживали Фатимидов, и халиф заключил перемирие с Византией. Начались восстановительные работы в ротонде Анастасис и Мартириуме, стоявшем без крыши с 866 г. Перемирие укрепило позиции христиан, и напряженность в Иерусалиме уменьшилась.

Однако подспудный конфликт продолжал тлеть. Так, географ аль-Мукаддаси сетовал в 985 г. на засилье зимми в городе: «Христиане и евреи взяли верх в Иерусалиме». Христиане находились в привилегированном положении, поскольку были богаче евреев и ученее мусульман. Аль-Мукаддаси очень гордился родным городом. Во всем исламском мире, утверждал он, не найдется сооружения, подобного Куполу Скалы, климат в городе поистине райский, торговые улицы опрятны и прекрасно обустроены, виноград невиданно крупный, а все люди отличаются исключительной порядочностью. Здесь нет «ни тайных, ни явных домов разврата», не бывает пьяных. Вместе с тем аль-Мукаддаси видел в Иерусалиме много недостатков: грязные общественные бани, дороговизну, высокие налоги, большое количество христиан, неприветливость жителей. Но главным, что его удручало, был упадок интеллектуальной жизни. Раньше в Иерусалиме часто бывали выдающиеся мусульманские ученые, такие как аш-Шафии, основатель одной из четырех главных школ шариатского права (мазхабов), – их привлекала святость города. Теперь, при шиитах-Фатимидах поток приезжих из суннитского мира по понятным причинам уменьшился. Фатимиды открыли в Иерусалиме учебное заведение – дар аль-ильм – для распространения шиитских идеалов: они мечтали покорить весь исламский мир и, возможно, препятствовали публичному изучению Сунны. Аль-Мукаддаси жаловался на фатимидские порядки – стражников у всех ворот, тяжелые торговые пошлины, – но прежде всего – на отсутствие ученых дискуссий: «законоведом пренебрегают, знатоков словесности не посещают; нет места, где собирались бы для обсуждения (научных вопросов); преподавания не существует». Конечно, учение прекратилось не полностью: в городе существовали кружки чтецов Корана, при мечети Аль-Акса действовала юридическая школа, где преподавание велось по ханафитскому мазхабу, и суфии продолжали встречаться в своих обителях (хаваник) на Хараме. Но вся иерусалимская ученость отличалась консерватизмом, склонностью принимать самое буквальное из возможных толкований Корана – не исключено, что это была защитная реакция в ответ на шиизм, или, по выражению аль-Мукаддаси, «учение Фатимидов». Сам географ много путешествовал, и в родном городе ему недоставало свободного обмена взглядами, принятого в других частях исламского мира.

В октябре 996 г. в Каире скончался фатимидский халиф аль-Азиз. Ему наследовал его сын аль-Хаким, человек набожный, суровый и преданный шиитскому идеалу социальной справедливости, но вспыльчивый и подверженный приступам фанатичной ярости и жестокости. Мать аль-Хакима была христианкой, и вполне вероятно, что неустойчивый характер халифа проистекал из внутреннего разлада. Поначалу его явные симпатии к вере матери сулили добро иерусалимским христианам. Аль-Хаким назначил патриархом Иерусалимским своего дядю Ореста и выказывал явную склонность к поддержанию личных связей с христианской общиной города. В 1001 г. он заключил новое перемирие с византийским императором Василием II, что произвело большое впечатление на современников. Казалось, что ислам и христианство стоят на пороге нового века мира и согласия.

Но в 1003 г. аль-Хаким внезапно приказал снести церковь Святого Марка в Фустате, выстроенную, как он утверждал, без разрешения и вопреки исламскому закону, а на ее месте заложить мечеть. Пока шли работы, халиф изменил проект, расширив мечеть так, что ее территория захватила находившиеся рядом кладбища – еврейское и христианское. Далее последовали указы о конфискации христианской собственности в Египте, сожжении крестов и строительстве маленьких мечетей на крышах церквей. Также халиф был взбудоражен вестями из Палестины: ему передали, что за недавними набегами бедуинов, грозившими перерасти в настоящее восстание, стояли византийцы и христиане. Взрыв произошел в дни Пасхи, когда аль-Хаким увидел, как большая группа коптских христиан выступает в сторону Иерусалима «с огромным вызывающим символом». Они были похожи на хаджи, направляющихся в Мекку. Халиф обратился за разъяснениями к уважаемому шиитскому проповеднику Гютекину аль-Адуди и услышал от него о несметных богатствах церкви Анастасис, куда на Пасху во множестве стекаются самые знатные и высокопоставленные христиане. По слухам, даже византийские императоры инкогнито посещали Иерусалим, привозя с собой «огромные суммы серебром, одежды, разноцветные ткани и ковры, ‹…› и за долгие годы там накопилось большое количество весьма ценных вещей» (Ibn al-Qalanisi, p. 66). В этом рассказе можно заметить и затаенную зависть к христианам, и страх перед их зарубежными связями, и опасения по поводу вызова, который христианство бросает мусульманской вере. Самым же ужасным аль-Адуди считал Благодатный огонь – фокус, который «производит глубокое впечатление на души [мусульман] и смущает их сердца» (Ibn al-Qalanisi, p. 66).