что все это… что ваши упреки в неблагодарности, что требования… что ваша приличность – это лишь маска. Лицемерие…

- Что вы можете понять!

- И что на самом деле Анатолий – не родной сын… кстати, откуда она это узнала?

- Понятия не имею.

- А ведь этого хватило бы, чтобы… она собиралась пойти в суд?

- Да.

- И поэтому вы решили её убить. Сначала отравить…

- Я не собиралась убивать эту идиотку! – рявкнула Мария Федоровна, окончательно выходя из себя. – Да, она страдала… все страдают! Жизнь такая! Думаете, мне было радостно выходить замуж за… или исполнять супружеский долг с человеком, который вечно пьян? Вонюч? Грязен? Который не скрывает, что купил тебя? Но я терпела… и от нее требовалась лишь малость…

- Отказаться от себя? От своих желаний?

- Какие там у нее могут быть желания… глупости одни. Это в конце концов её долг женщины…

- Суд, - подсказала я. – Чей был план травить…

- Никто не травил. Это… это временно…

- Откуда лекарство? Кстати, не знаю, говорил вам Бекшеев или нет, но расследование началось. Подобные препараты находятся на особом учете…

- Тот Ангелинин жених тоже пугал расследованием, - отмахнулась Мария Федоровна.

- У княгини Бекшеевой связей и возможностей несколько больше… - я выдержала взгляд в глаза. – Так что и расследование пойдет чуть иначе. И не сомневаюсь, она добьется, чтобы оно завершилось… успешно.

Вопрос – для кого. Но я уже усвоила, что порой людям достаточно и намеков.

- Это… старый знакомый… мужа… я иногда обращалась к нему… за помощью… он целитель, хотя и не того профиля, который… общий… - Мария Федоровна говорила весьма обтекаемо. – Я спросила, есть ли средство, которое… успокоит мою бестолковую дочь.

- Бестолковую?

- А разве нет? Чего бы она добилась? Скандала? Суда? Родственничков Каблукова, которые и так пытались обобрать несчастную вдову…

Сомневаюсь, что у них что-то да вышло.

- Но она и слушать не желала… она требовала невозможного.

- Отдать ей все?

- Выделить половину… ну вот что она бы с ней делала? Да и Анатолий никогда бы не согласился на такое. У него… сложный характер. И мне без того приходиться прикладывать немало усилий, чтобы удержать Толеньку от необдуманных поступков.

Вроде убийства?

- И зачем ей деньги? Выйти замуж за это рыжее чудовище? Отобрать у меня внуков?

Которые весьма долго были не слишком нужны.

- Она бы окончательно унизила, опозорила бы всю семью… а лекарство… оно успокоило. Очень хорошо успокоило. Ангелина стала сонной… и мы уехали. Я не собиралась её убивать. В конце концов, она моя дочь.

Надо же, вспомнила.

- Я нашла хорошую лечебницу… Ангелину приняли бы, но… нужно было время…

- Чтобы препарат вывелся из крови? И его не обнаружили бы в этой самой хорошей лечебнице? Вы собирались превратить вашу дочь в сумасшедшую. Не знаю, возможно, убийство было бы милосерднее.

- Я бы навещала её. О ней бы заботились. Там очень хорошие условия. Просторные палаты… целители отменные. И занятий много. Я была в этой клинике. Там вяжут и вышивают. Рисуют. Много гуляют. Там даже домашних животных разрешают держать. Я подумывала купить Ангелине кошечку. Или шпица… такого пушистенького щеночка. Они милые.

И отлично заменяют отобранную жизнь.

Почему люди… такие?

Иногда я окончательно перестаю понимать их. И теперь – тот самый случай. Ангелина… мы не были знакомы с ней. Но то, что я знаю… да будь у меня такая дочь, я бы гордилась ею.

Я бы…

Дочери у меня никогда не будет. Это данность. И с нею я смирилась, точнее как-то свыклась, как и со своим уродством. Но… просто не понимаю.

Сейчас уже я не понимаю.

Мария Федоровна ведь всерьез верит, что делала лучше… что Ангелине хорошо было бы в этом замечательном месте, где можно жить, вышивать и выгуливать шпица. И радоваться, если правильно таблетки подберут.

- Знаете, - я заставляю себя замолчать.

Потому что…

Потому что она, эта женщина, выглядящая совершенно нормальной, да и не безумная она, но… она куда отвратительнее сломанного менталистом мальчишки. И самого менталиста, который тоже сошел с ума и это вполне себе оправдание.

Она страшнее именно кажущейся своею нормальностью.

Убежденностью в своей правоте.

И в том, что общество в большинстве своем с ней согласится.

- Знаете… пусть с этим разбираются другие, - я выдыхаю снова, потому что разговор не окончен. – Скажите лучше, зачем она вернулась? Ангелина? Помириться?

- Нет… хотя она уже не говорила о суде… мы в целом вполне мирно обсудили все… и пришли к соглашению. Более того, мы его подписали. Ангелина получала долю в наследстве, точнее некую сумму, которая компенсировала эту долю. И деньги были выплачены, я за этим проследила…

- И где они сейчас?

- Лежат на счетах. Они отойдут детям по достижении ими совершеннолетия. В равных долях… - Мария Федоровна поморщилась. – Зое не говорите.

- Почему?

- Она и так отвратительно упряма, никакого сладу… а узнает про деньги.

- О Зое мы поговорим позже. Значит…

- Значит, что ни у меня, ни у Анатолия не было причин убивать Ангелину. Зачем? Да… Зоя должна была пойти в другое учебное заведение, но… это же мелочь.

Да.

Пожалуй.

- Тогда не понимаю.

- Честно говоря, я тоже… она приехала как-то вдруг… я, конечно, приглашала её на помолвку… это вопрос приличий. Мы должны были бы показать единство семьи. Этого от нас ждали. Но все же… Ангелина появилась на пороге дома, с детьми… и сказала, что этой помолвки нельзя допустить.

- Почему?

- Представляете, сказала, будто Ниночка убила свою сестру…

Глава 32 Ядовитые зубы

Глава 32 Ядовитые зубы

«Если грешник змею убьет, то ему спишется дюжина грехов. Если в один день самый превеликий грешник убьет дюжину змей, то отпущены ему будут все грехи, даже смертные»

«Список народных примет и суеверий»

- Доброго дня, - сказала Ниночка, поправляя шляпку. Сейчас, в легком льняном платье нежно-фисташкового оттенка она гляделась совершенно иначе, тонкой юной девочкой, которой и была. – Вы уже тут? Вас Одинцов прислал? Я не вернусь.

- Прислал, - Бекшеев поклонился. – Но не за тем, чтобы вас вернуть. Скорее уж разобраться кое в чем…

- Все еще думает, что Надю убили?

- Не только