Обшариваю все карманы. Пустые, если не считать облепленного ворсом надкусанного хамбага (сваренные вкрутую полосатые традиционные сладости) и одинокого пенни.

Я снова охлопываю куртку. Определенно слышу шорох. Раскладываю куртку на кровати и проверяю швы, пока не нахожу небольшой распоротый участок. Я вспарываю его еще немного и просовываю пальцы, чтобы найти сложенный лист бумаги.

Разворачиваю листок. Это набросанный список из пяти адресов. Два верхних были вычеркнуты. Рядом со следующим стоит дата, несколько дней назад, со знаком вопроса.

Когда я складываю записку, замечаю надпись на обратной стороне. Разглаживаю. Написано совсем другим почерком, и когда я вижу что там, я моргаю, затем читаю еще раз.

Катриона Митчелл.

Родилась в 1850 году в Эдинбурге. Возможно, фамилия ненастоящая. Не обращай внимания на любые судимости Митчелл, начиная с 1865 года. Они у меня есть. Мне нужно что-то, чем я смогу отплатить этой девице за предательство.

Я снова перечитываю записку, обдумывая ее, когда слышу на лестнице топот ботинок. Быстро засовываю бумагу в лиф, затем беру блокнот с тумбочки, проверяю почерк и засовываю его в сумку.

Выхожу из комнаты, когда один из соседей Эванса поднимается по лестнице. Это тот, кто вчера занимался, и кто пытался обуздать остальных.

Он моргает, глядя на меня в тусклом свете.

— Какого черта ты здесь делаешь… — он останавливается и тычет пальцем в сторону лестницы. — Возвращайся назад. Томас в гостиной.

Я киваю и протискиваюсь мимо него. Затем спускаюсь по лестнице и влетаю на кухню, где Айла пьет чай с миссис Троубридж.

Айла начинает улыбаться мне, а затем с шумом поднимается.

— Моя дорогая девочка. Ты выглядишь испуганной, — она подходит и ободряюще похлопывает меня по спине. — Должно быть, это было так трудно для тебя. Я знаю, ты была сильно привязана к юному Арчи.

Записка, которую я нашла, ввела меня в смятение, и в сочетании с тем, что меня чуть не поймали в комнате, я, вероятно, немного побледнела. Скорее всего, Айла думает, что я изображаю горе для миссис Троубридж.

— М… мне нужно подышать свежим воздухом, — говорю я. Поворачиваюсь к хозяйке и делаю реверанс. — Большое вам спасибо за вашу доброту, мэм. Надеюсь, я не доставила вам хлопот.

— Вовсе нет, дитя. Мне так приятно знать, что у Арчи был друг, который скорбит по нему. — Она бросает взгляд в сторону суматохи в передней комнате, когда мальчики возвращаются после учебы. — Ему следовало бы пожить подольше. Он был милым парнем.

Айла прощается и записывает что-то на клочке бумаги, обещая миссис Троубридж, что это будет «именно то, что нужно» для ее артрита. Затем она выводит меня за дверь, и мы уходим.

Только когда мы сворачиваем за угол и останавливаемся, я передаю Айле записку, которую нашла. Она читает ее, а затем смотрит на меня.

— Катриона снова наносит удар, — бормочу я. — Заводит друзей, куда бы она ни пошла.

— Я не уверена, на кого я больше злюсь — на нее за то, что она попала в такие передряги, или на этого молодого человека за его мстительность. Значит, Арчи знал Катриону?

— Это не его почерк. — Я показываю ей книгу с его записями. Затем переворачиваю записку. — Эта сторона, с адресами, была написана им самим. Но не оборотная сторона. Это кто-то просит его раскопать компромат на Катриону.

— Он написал адреса после получения этой записки.

— Точно? Но записка была спрятана. Информация о Катрионе вряд ли волнует его соседей по дому. Я думаю, он скрывал адреса, что наводит на мысль, что написал их первыми. Кроме того, она была сложена вместе с адресами внутри, и нет никаких признаков того, что ее когда-либо складывали в другую сторону.

Она изучает записку.

— Ты права. Это ужасно умно.

— Ничего особенного, просто детективная работа. Это говорит о том, что он обсуждал с кем-то эти адреса. А затем этот человек сделал запись о Катрионе на противоположной стороне листа и, конечно, Эвансу нужно было сохранить эти записи.

Она кивает, пока мы идем, и продолжает кивать, как будто обдумывая это. Я тоже погрузилась в свои мысли. Если я мысленно отойду от связи в записке между Катриной и Эвансом, там будут полезные данные о ее прошлом. Возможно, я смогу использовать это, чтобы выяснить, кто пытался ее убить.

Затем, не оглядываясь, Айла как бы небрежно произносит:

— Чего ты мне недоговариваешь, Мэллори?

Я не отвечаю.

После паузы продолжает:

— Ну, я должна быть благодарна за то, что ты не пытаешься лгать, что ничего не скрываешь. Ты должно быть шокирована связью между убийцей и Катрионой. Разве это не невероятное совпадение? Ты ведь сама говорила, что не бывает совпадений, а это значит, что у тебя есть объяснения этому.

— Я хотела бы проверить этот адрес, — указываю на третью запись, рядом с которой вопросительный знак и дата.

— Правда? Или просто уходишь от ответа?

— Правда. Хотя у этого есть дополнительная привлекательность, позволяющая мне уклониться от вопроса, на который пока не хочу отвечать. Да, я лишь слегка удивлена связью между Эвансом, Катрионой и третьим лицом.

— Значит этот третий — убийца?

Я протягиваю бумагу.

— Где это? И не пытайся утаить ответ ради моей безопасности, иначе я просто подойду к тем парням, сверкну грудью и очень мило спрошу.

Она фыркает:

— Почему-то я не могу себе представить, как ты «сверкаешь» своей грудью или мило спрашиваешь.

Я опускаю взгляд.

— Пожалуйста, сэр, может вы могли бы мне помочь. Я пытаюсь найти дом моей пожилой тети, которая недавно переехала, и кажется, что меня послали совершенно не в тот район. Я всего лишь бедная доярка из деревни, совсем одна в большом городе и так напугана. — Я прочищаю горло. — Ладно, последняя часть, возможно, перебор.

— Зависит от того, нужны ли тебе указания или карета с сопровождением.

— И колени, чтобы сидеть на них?

Она давится смехом.

— Да, я полагаю, что карета была бы, к сожалению, переполнена, заставив тебя устроиться на коленях. — Она качает головой и берет записку. — Это примерно в полумиле ходьбы. Пойдем со мной.

Мы стоим перед магазином игрушек, и я пялюсь на него так, словно мне снова шесть лет, и я стою перед подобным местом в Нью-Йорке. В детстве этот крошечный магазинчик разочаровал бы меня по сравнению с яркими и красочными магазинами, к которым я привыкла, но, став взрослой, я испытываю настоящую ностальгию по миру, который видела только на рождественских открытках и в праздничных фильмах. Место викторианской магии, с марионетками, танцующими в витрине, и поездом, готовым пыхтеть вокруг базы.

— Каплан, —