Чтобы отвести опасность, которую он сознавал, епископ Евгений, ссылаясь на универсальный характер проблемы, предложил привлечь к участию в соборе заморских прелатов; Хунериха упрекали в том, что он не согласился с этим требованием. Широкая и свободная дискуссия, конечно, не входила в намерения короля, он хотел лишь урегулировать вопрос внутреннего порядка путем обсуждения его только представителями церквей, действовавших на землях вандалов. Он не мог допустить вмешательства иностранных епископов, точно так же, как в наше время авторитарные правительства не любят, чтобы международные конгрессы обсуждали на их территории их внутренние вопросы.

Уже не рассчитывая на поддержку извне, множество епископов из самых отдаленных земель вандальского королевства съехалось на собор. Всего было 406 представителей; Мавритания Цезарейская прислала 120, Ситифенская — 44, Триполитания — 5. Даже Сардиния и Балеарские острова направили 8 представителей. У католиков не было недостатка в защитниках, и к тому же весьма достойных, как, например, Евгений Карфагенский, автор обращенного к королю libellus fidei, или Вигилий, епископ Тапса в Бизацене, ревностный искоренитель еретиков.

Но это была всего лишь пародия на церковный собор. Еще до открытия собора Хунерих дал понять, чего он хочет, выслав или вычеркнув из списков его участников нескольких ведущих деятелей католицизма. Католикам стало ясно, что ловушка расставлена и что арианский патриарх Кирилл готовится осудить их. По аналогии с церковным собором 411 года, они понимали, что если тогда авторитет светской власти был направлен против донатистов, то теперь он обращен против них самих. Как ни старались католики на протяжении двух заседаний использовать по примеру своих противников на соборе 411 года многочисленные обструкционистские приемы и процедурные уловки, сформулировать изложение веры и вызвать манифестации в Карфагене, которые Хунерих назвал мятежом простолюдинов, — исход церковного собора не вызывал сомнений. Хунерих прервал комедию и 25 февраля обнародовал эдикт, содержание которого, к счастью, воспроизвел Виктор Витенский.

Эдикт о репрессиях. Этот эдикт любопытен тем, что позволяет составить отчетливое представление об излюбленных методах короля вандалов. Он не хотел придавать своим действиям характер каких-то исключительных мер. Он всего лишь заимствовал в византийском законодательстве имперские предписания относительно еретиков и применил их к католикам, а именно: запрещение религиозных церемоний, отшельнических организаций и культовых собраний; предание огню религиозных книг; запрещение строить церкви как в городах, так и за их пределами и принимать церковные здания в дар; конфискация земель; передача церковного имущества арианскому духовенству; высылка непокорных; запрещение лицам светского звания передавать, завещать, принимать в дар или наследство церковное имущество; применение шкалы взысканий к провинившимся в зависимости от их ранга; смещение всех чиновников католического вероисповедания.

Эти законы ставили католиков в двусмысленное положение, ибо трудно было возмущаться санкциями, которые они сами считали возможным применять к своим противникам. В конечном счете это законодательство могло бы показаться мягким, если бы не способ применения, делавший его жестоким. Не исключается, что арианские епископы и священники, повинные, по мнению Виктора Витенского, в ряде злоупотреблений, в своем усердии превзошли намерения короля.

Одно бесспорно — таких репрессий африканский католицизм еще не знал. Епископов буквально нагишом выбрасывали за пределы городов, впрягали в экипажи вандальской знати, а впоследствии заставляли обрабатывать землю. Примерно 90 из них умерли в последующие два года. Это был тяжкий удар для африканского епископата.

Повсеместно применялись пытки. Арианский священник, наблюдавший за епископом Евгением, прикованным к постели параличом, вливал ему в рот уксус. 12 карфагенских певчих были дважды подвергнуты избиению палками, а 500 карфагенских клириков перед отправлением в ссылку высечены бичом. В Типасе верующим, которые не хотели или не могли бежать в Испанию, вырезали языки, но они и после этого якобы обладали даром речи, если верить Виктору Витенскому, который предлагал скептикам послушать проповеди протодьякона из Константинополя, побывавшего в руках у палача. Если некоторые из жертв впоследствии лишились речи, то, по уверениям Прокопия, этому виной послужили связи с блудницами.

Но далеко не все шли на мученичество. Участие в деловой жизни было возможно только для тех, кто принимал арианское крещение. И поэтому католики, желавшие заниматься торговлей или вести дела, связанные с необходимостью обращаться в официальные инстанции, должны были примириться с необходимостью перейти в арианство. «Такие люди были, и их было много, — заявляет монсиньор Дюшезн, — и даже среди высших слоев духовенства, хотя Виктор Витенский неохотно говорит об этом; дьяконы, священники, епископы соглашались принять арианское крещение, признавая тем самым, что до того времени они не были христианами». Это же подтвердил римский синод 487 года, о котором умалчивает Виктор Витенский.

Когда же католики не принимали арианство по доброй воле, власти не останавливались перед тем, чтобы крестить их насильно даже в связанном виде и с кляпом во рту. Так, например, поступили с епископом Хабетдеусом, высланным вместе с Евгением Карфагенским на границы Триполитании.

На следующее лето Африку поразил голод, и жертвы гонений узрели в нем «результат праведного суда Всевышнего». Голод имел серьезные экономические последствия. Прекратились работы на полях, остановилась торговля. Несколько строк Виктора Витенского восстанавливают перед нашим взором картину, которая впоследствии повторялась довольно часто. «Тут и там, по всем дорогам, брели вперемешку, напоминая похоронные процессии, группы молодых людей и старцев, юношей и девушек, детей обоего пола; эти несчастные влачили жизнь в окрестностях крепостей, населенных пунктов и городов… Они разбредались по полям или дремучим лесам и вырывали друг у друга пучки высохшей травы или пожелтевшие листья… Горы и холмы, площади, улицы и дороги являли собой одно огромное кладбище жертв голода».

В самый разгар гонений на католиков 22 декабря 484 года Хунерих, putrefactus et ebulliens vermibus, умер, вероятнее всего, от чумы.

Гунтамунд. Напрасно король стремился с помощью убийств устранить как можно больше своих родственников, которые могли бы претендовать на престол. После его смерти трон достался нс его сыну Хильдериху, а племянникам: сначала Гунтамунду (484–496 годы), а затем Тразамунду (496–523 годы). При Гунтамунде католикам жилось спокойнее. Евгений смог возвратиться в Карфаген (487 год), как и все остальные епископы на свои кафедры (494 год). Снова открылись церкви, и можно было беспрепятственно отправлять культ. Эти меры, очевидно, объяснялись не только личными качествами короля, но также политическими соображениями, аналогичными тем, которые лежали в основе действий его предшественников.

В результате ожесточенных дискуссий о природе Христа папа Феликс III отлучил от церкви и лишил сана епископов Константинополя и Антиохии, авторов так называемого «Генотикона», которому император Зенон придал силу закона (484 год). Этот шаг повлек за собой разрыв отношений между Востоком и Западом, продолжавшийся тридцать пять лет. С момента восшествия