Впрочем, эти меры применялись только в Зевгитане. В организации хозяйства почти ничего не изменилось. Виллы перешли в руки вандальских семей, которым колоны платили арендную плату. Новые владельцы, подвизавшиеся при дворе или в армии, редко вели хозяйство сами и ограничивались получением огромных доходов, позволявших им жить на широкую ногу. Как и прежде, в имениях фактически распоряжались conductores. Что касается крестьян, у них не было оснований сожалеть о римском строе, и они энергично протестовали, когда византийское правительство восстановило его.

За пределами Зевгитаны земля считалась государственной собственностью, но оставалась в руках тех, кто ею пользовался. Бывшие императорские имения перешли к королю, который по примеру своих предшественников вел хозяйство с помощью управляющих.

Записные дощечки вандалов. Большую ценность для выяснения сложной проблемы земельных отношений представляют 45 деревянных дощечек с записями первых, дошедших до нас купчих, найденных к югу от Тебессы в сентябре 1928 года и сохраненных А. Трюйо, секретарем смешанной общины. Тринадцать купчих сохранились полностью, от восемнадцати остались только фрагменты. Касаются они в основном продажи недвижимого имущества. Они содержат указания о дате (царствование Гунтамунда, 493–496 годы), продавцах, продаваемом имуществе и его описание, покупателе и цене, расписке, даваемой продавцами, передаче покупателю прав собственности с обязательством не требовать расторжения сделки в судебном порядке, месте и дате сделки. Иногда в конце следует подпись продавцов. В купчих встречается упоминание о lex Mandata, известном нам из надписей II века. Земледельцы, обосновавшиеся на целинных участках какого-либо землевладельца и освоившие мертвую землю, приобретали не только возможность передавать ее по наследству, но и отчуждать свои права. «То, что это держание отчуждаемо и тем самым сближается с эмфитевзисом, — это нечто новое и интересное». Купчая о продаже шестилетнего раба позволяет констатировать низкую покупательную способность бронзовой монеты, приправленной серебром (folles), проявляющуюся при сопоставлении с золотым солидом. Наконец, из указанных в купчих цен можно сделать вывод, что стоимость земли упала чрезвычайно низко.

Более всего поражает устойчивость старинных обычаев. «Единственное, что в этих документах свидетельствует о присутствии вандалов в Африке, — пишет Э. Альбертини, — это имя короля (орфография имени неустойчива, дается несколько написаний). Романизированные берберы, составлявшие основную массу африканского населения, при вандальских королях продолжали вести тот же образ жизни, что и прежде, пока в отдаленных от побережья областях не взяли верх берберские племена, оставшиеся чуждыми римской цивилизации, и не разрушили все, что было создано империей».

Религиозная политика. С католиками Гензерих обошелся необычайно сурово. Он конфисковал церкви города и их сокровища. Базилика Реститута и две церкви, построенные в честь святого Киприана на месте его казни и над его могилой, перешли к арианам, которые совершали богослужение на вандальском языке. Во избежание манифестаций были запрещены религиозные песнопения во время похорон.

Король не скрывал своей враждебности к католикам. Делегации епископов, которые испрашивали его милости остаться на своих постах, пусть даже без церквей и без средств, он, по словам Виктора Витенского, ответил: «Я решил никого не щадить из вашего народа и вашей секты. А вы доходите в своей дерзости до того, что выступаете с подобными притязаниями!»

Эти слова, вероятно, вымышлены, но совершенно неоспоримо, что Гензерих всячески преследовал своих противников. Едва вступив в Карфаген, он погрузил духовенство города во главе с епископом Кводвультдеем в старые развалившиеся посудины, которые разве только по милости божьей достигли берегов Италии. Он изгонял клириков, которые с помощью цитат из библии косвенно осуждали его тиранию, но не беспокоил тех, которые не выходили за рамки формального исполнения своих обязанностей.

Эти действия, несомненно, были обусловлены не столько арианским фанатизмом, сколько политической необходимостью. В католических учреждениях Гензерих, очевидно, видел, и не без основания, очаги заговоров. «Королю вандалов было важно, — пишет монсиньор Дюшезн, — чтобы под видом религии его римские подданные не чинили ему препятствий ни внутри страны, ни за ее пределами». Гензерих, видимо, стремился не столько искоренить католицизм, что было бы невозможно и бесполезно, сколько парализовать не прекращавшуюся заговорщическую деятельность, руководителями которой выступали епископы и именитые граждане. Отсюда проистекало чередование периодов гонений и терпимости в зависимости от того, хотел ли Гензерих подчеркнуть свою враждебность империи, как, например, тотчас же после взятия Карфагена, или старался угодить ей, как в 454 году, когда в знак своего расположения к Аэцию допустил посвящение в сан нового епископа карфагенского Деограциаса, или как в 476 году, когда он снова открыл церкви, чтобы добиться от Зенона заключения более выгодного договора.

По аналогичным соображениям этот безжалостный арианин проявлял заботу о чистоте нравов. На города и лично на распорядителей игр он возложил ответственность за драки, возникавшие во время соревнований на колесницах. В Карфагене, где процветала содомия, он устраивал уличные облавы и отправлял миловидных красавцев в пустыни. Несмотря на все его указы, нравы, разумеется, не стали ни лучше, ни хуже.

Триумф Гензериха. До 455 года организация завоеванных территорий поглощала все внимание Гензериха. В 455 году Валентиниан собственноручно убил Аэция, а шесть месяцев спустя и сам пал от руки сторонников своей жертвы. Гибель патриция нанесла Западной империи смертельный удар. Гензерих воспользовался раздорами из-за престолонаследия и бросил свой флот на Италию, а армию на Рим, который взял без труда (2 июня 455 года). В течение пятнадцати дней вандалы грабили город, но, как обещал король папе Льву I, ни убийств, ни пожаров не было. Корабли увезли в Карфаген богатую добычу, в том числе сокровища храма Соломона, вывезенные некогда Титом (они оставались в руках еретиков до самой победы Велизария), и массу пленных. Среди них находились вдова Валентиниана, его две дочери — одна из них, Евдокия, бывшая невеста Хунариха, стала наконец его женой — и сын Аэция. Епископ карфагенский Деограциас распродал все, вплоть до священных ваз, чтобы выкупить пленных у вандалов и берберов.

Равеннский трон оставался некоторое время вакантным, и руководство всей империей теоретически перешло к храброму солдату Марциану, сменившему в 450 году на константинопольском престоле Феодосия II. Но Константинополь уже был не в состоянии поддерживать своими войсками Италию, а тем более Африку. Когда новый император Западной Римской империи Авит (9 июля 455 года), бывший генералиссимус Галлии, предложил грекам предпринять совместную экспедицию против вандалов, моривших Италию голодом, Марциан ограничился посылкой Гензериху внушений, на которые он, разумеется, не обратил ни малейшего внимания.

Иначе и быть не могло, поскольку Гензерих хорошо знал, что благодаря своей армии, флоту и дипломатии, занимает первое место в Западном мире. Господствуя на Средиземном море, он мог угрожать империи в самых уязвимых